или, может быть, för en spottstyver

– Узнáет ли кто-нибудь в этом рус­скую пого­вор­ку Соврёт – недо­ро­го возь­мет?

– Вряд ли.

Одна­ко в этом, с поз­во­ле­ния ска­зать, пере­во­де пови­нен я сам. Как и поло­же­но ста­ро­му лек­си­ко­гра­фу, я регу­ляр­но запи­на­юсь на каком-нибудь сло­ве или выра­же­нии, вдруг осо­знав, что оно совсем не так про­зрач­но, как мне – и вам – все­гда каза­лось Так и с этой пого­вор­кой. Вро­де бы смысл ее оче­ви­ден: ’о запис­ном лгуне, о чело­ве­ке, кото­ро­му соврать – раз плю­нуть’ и т.п. Гово­рю «и т.п.», пото­му что рус­ский язык необы­чай­но богат на фра­зео­ло­гию вра­нья. Рус­ский чело­век что ни ска­жет, то соврет, врет как сивый мерин, как Мюнх­гау­зен, как газе­та, как Геб­бельс, врет наг­ло, бес­со­вест­но и без­за­стен­чи­во, на голу­бом гла­зу и как угод­но еще.

Но если вду­мать­ся, то немно­го стран­но. Недо­ро­го возь­мет за что? За вра­нье? Ста­ло быть, ложью мож­но тор­го­вать: пред­по­ла­га­ет­ся поку­па­тель лжи, гото­вый за нее запла­тить. В какой ситу­а­ции это мыс­ли­мо? Веро­ят­но, пер­во­на­чаль­ный смысл пого­вор­ки отно­сит­ся к лже­сви­де­тель­ству, к под­ку­пу сви­де­те­ля, гото­во­го солгать за плату.

Поис­кав со свой­ствен­ным мне упор­ством экви­ва­лент­ное иди­о­ма­ти­че­ское выра­же­ние в дру­гих язы­ках, я так ниче­го и не обна­ру­жил. Даже в авто­ри­тет­ном рус­ско-англий­ском фра­зео­ло­ги­че­ском сло­ва­ре С. Лубен­ской нашел­ся толь­ко бес­цвет­ный опи­са­тель­ный вари­ант, it doesn’t take much to make one lie, нисколь­ко не сохра­ня­ю­щий внут­рен­нюю фор­му рус­ской пого­вор­ки. В аутен­тич­ных англо­языч­ных источ­ни­ках мож­но най­ти one wouldn’t scruple to tell a lie – выра­же­ние, содер­жа­щее, быть может, намек на кор­рум­пи­ро­ван­ность лже­ца, но дале­кое от рус­ской пого­вор­ки по сво­ей праг­ма­ти­ке, по роду ситу­а­ций, в кото­рых оно употребительно.

Столь же без­успе­шен ока­зал­ся поиск швед­ско­го соот­вет­ствия: ljuga som en häst travar, ljuga som en borstbindare ¹⁾ – все не то! Мой соб­ствен­ный пере­вод, разу­ме­ет­ся, тоже не годит­ся. Само по себе выра­же­ние X är beredd att ljuga för en billig peng ника­ких пра­вил как буд­то не нару­ша­ет и в прин­ци­пе мог­ло бы быть упо­треб­ле­но в сво­ем бук­валь­ном зна­че­нии: ’X – про­даж­ный лже­сви­де­тель’. Но никак не в каче­стве иди­о­мы. Зато такой бук­ва­лист­ский пере­вод ока­зы­ва­ет­ся хоро­шим эври­сти­че­ским при­е­мом, что­бы доко­пать­ся до смыс­ла исход­но­го выра­же­ния. Кста­ти, на этот же пер­во­на­чаль­ный смысл ука­зы­ва­ет и пере­вод för en spottstyver: spott = пле­вок, styver = мел­кая сереб­ря­ная моне­та, то есть «раз плю­нуть» и «за несколь­ко среб­ре­ни­ков» – что-то близ­кое к «пле­вые деньги».

Теперь все, каза­лось бы, ясно. Но оста­ет­ся одна ма-а-а-лень­кая про­бле­ма: в совре­мен­ной рече­вой прак­ти­ке эта пого­вор­ка упо­треб­ля­ет­ся в ситу­а­ци­ях, не име­ю­щих ниче­го обще­го с под­ку­пом и дачей лож­ных пока­за­ний, – и, кажет­ся, толь­ко в них. Чем мог быть моти­ви­ро­ван такой сдвиг?

Давай­те вспом­ним еще одно устой­чи­вое выра­же­ние: Ему ниче­го не сто­ит соврать. OOPS! Тут же все наобо­рот: не лже­цу пла­тят за вра­нье, а он сам ниче­го не пла­тит за то, что врет. Лгать ему никто не зака­зы­вал. Тем не менее, на свою пла­ту он все рав­но рас­счи­ты­ва­ет. Либо пото­му, что ему лгать по какой-то при­чине выгод­но. Либо для него это – воз­на­граж­де­ние в чистом виде: удо­воль­ствие от соб­ствен­но­го вра­нья и вос­хи­ще­ния слу­ша­те­лей, как у Мюнх­гау­зе­на. Может быть, само­утвер­жде­ние через вра­нье. С дру­гой сто­ро­ны, вра­нье ниче­го не сто­ит ему само­му: то ли пото­му, что он врет, не затра­чи­вая ника­ких уси­лий, не несет, так ска­зать, мораль­ных издер­жек, лгать ему «лег­ко и при­ят­но». То ли не опа­са­ясь нане­сти ущерб сво­ей репу­та­ции или пре­не­бре­гая тем, что о нем поду­ма­ют. Сопо­став­ле­ние это­го выра­же­ния с исход­ной пого­вор­кой дела­ет понят­ным, как из пер­во­на­чаль­но­го зна­че­ния выво­дят­ся дру­гие, небук­валь­ные упо­треб­ле­ния: когда чело­век готов солгать ради какой-угод­но выго­ды, в чем бы она ни состо­я­ла. Даже и совсем «бес­плат­но», нахо­дя воз­на­граж­де­ние в «твор­че­ском вра­нье». ²⁾

_______________________________

¹⁾ Пер­вое из этих выра­же­ний похо­же на рус­ское врет как сивый мерин, но, опять-таки, они совер­шен­но раз­лич­ны по сво­ей праг­ма­ти­ке и друг дру­га не пере­во­дят. Trava для лоша­ди – есте­ствен­ное пове­де­ние. Соот­вет­ствен­но, речь идет о при­рож­ден­ном лже­це, для кото­ро­го вра­нье так же есте­ствен­но, как для лоша­ди бег рысью. Рус­ское же выра­же­ние ассо­ци­и­ру­ет­ся ско­рее с «были когда-то и мы рыса­ка­ми», т.е. под­ра­зу­ме­ва­ет вра­нье пере­жив­ше­го себя субъ­ек­та о каких-то былых подви­гах, заслу­гах или аван­тю­рах.     Вто­рое выра­же­ние по сво­е­му «рисун­ку» напо­ми­на­ет рус­ское пьет как сапож­ник, но «врет как сапож­ник» никто не ска­жет. Ско­рее, отча­ян­но врет. Ни одна из этих двух швед­ских иди­ом в экви­ва­лен­ты рус­ской пого­вор­ке явно не годится. 

²⁾ Инте­рес­но было бы рас­смот­реть еще выра­же­ние деше­вый лжец и англ. cheap liar, но это при­дет­ся отло­жить до дру­го­го раза. В швед­ском язы­ке «соот­вет­ству­ю­щее» соче­та­ние billig lögnare неупо­тре­би­тель­но. К теме отно­сит­ся и пара купить­ся на чью‑л. ложь и att köpa ngns lögn.