Спо­ры о рус­ских пере­во­дах кни­жек Аст­рид Линдгрен ведут­ся издав­на, ино­гда до вза­им­но­го озлоб­ле­ния спор­щи­ков. Чьи луч­ше – Лили­ан­ны Лун­ги­ной или Люд­ми­лы Бра­уде? Рискуя «полу­чить отпор» от поклон­ни­ков и той и дру­гой, выска­жу свою точ­ку зре­ния: обе хоро­ши! Оши­бок, неточ­но­стей и про­сто глу­хо­ты предо­ста­точ­но у обе­их. И хотя пере­во­ды этих мэтресс (поправь меня, Том­ми Сет­тер­грен!) не лише­ны удач­ных реше­ний, в целом они не под­ни­ма­ют­ся выше сред­не­го уровня.

– Для чего я об этом заго­во­рил, когда в этих спо­рах уже изве­де­но столь­ко чер­нил и слю­ны? Не для того же, что­бы лиш­ний раз дать пин­ка кому-то из при­знан­ных «масте­ров худо­же­ствен­но­го пере­во­да» и, так ска­зать, пола­ять на сло­на! В кон­це-кон­цов, эти пере­во­ды так или ина­че выпол­ня­ют свою функ­цию, их чита­ют, и сказ­ки Аст­рид Линдгрен, похо­же, нра­вят­ся детям и в таком виде. – Да вот как раз пото­му и заго­во­рил, что при­сталь­ное срав­не­ние пере­во­дов худо­же­ствен­но­го тек­ста с ори­ги­на­лом меня чуть ли не вся­кий раз оза­да­чи­ва­ет высо­кой плот­но­стью оши­бок, ничем не оправ­дан­ных про­пус­ков и отсе­бя­ти­ны, слу­ча­ев нерас­по­зна­ва­ния аллю­зий и реа­лий, иска­же­ний ком­му­ни­ка­тив­ной орга­ни­за­ции тек­ста и про­сто ляпов на еди­ни­цу печат­ной пло­ща­ди. И это даже в тех слу­ча­ях, когда речь идет о пере­вод­чи­ках, име­ю­щих репу­та­цию про­фес­си­о­на­лов высо­чай­шей про­бы. Вот это вопи­ю­щее несо­от­вет­ствие меж­ду фак­ти­че­ским каче­ством пере­во­дов и ста­ту­сом мэтров и пора­жа­ет, вызы­вая вопрос, как вооб­ще такие репу­та­ции мог­ли сложиться?

К сожа­ле­нию, отве­тить на него уже сей­час я не могу, хотя и не сво­бо­ден от кон­спи­ро­ло­ги­че­ских подо­зре­ний в том, что объ­яс­не­ние сле­ду­ет искать, сре­ди про­че­го, в при­чи­нах конъ­юнк­тур­но­го свой­ства. Неко­то­рые сооб­ра­же­ния я выска­жу в кон­це этой ста­тьи. Здесь же мне важ­но в этой свя­зи ска­зать следующее:

В моем посо­бии по пере­во­ду ¹⁾ я при­зы­вал: «Изу­чай рабо­ту про­фес­си­о­на­лов. Сопо­став­ляй парал­лель­ные тек­сты и узна­вай ”как это сде­ла­но”». Но все более убеж­да­юсь в том, что совет «учить­ся у масте­ров», при всей его три­ви­аль­ной неоспо­ри­мо­сти, нуж­да­ет­ся в допол­не­нии: «Узна­вай, как это сде­ла­но, но и как это­го делать не сле­ду­ет». Ина­че гово­ря, здо­ро­вый скеп­ти­цизм про­пи­сан даже в отно­ше­нии пере­во­дов, сде­лан­ных при­знан­ны­ми и даже про­слав­лен­ны­ми мэт­ра­ми. Ста­тус не гаран­ти­ру­ет без­упреч­но­сти, а повы­шен­ная въед­ли­вость и упря­мая воля все­гда дока­пы­вать­ся до пол­но­го и точ­но­го смыс­ла ори­ги­на­ла – это одна из глав­ных доб­ле­стей переводчика.

Ну, а бли­жай­шим пово­дом для этих заме­ток послу­жи­ло вот что. Посты о рус­ских пере­во­дах Аст­рид Линдгрен, немед­лен­но обрас­та­ю­щие мно­же­ством ком­мен­та­ри­ев, вре­мя от вре­ме­ни появ­ля­ют­ся и в моей лен­те. Один из недав­них касал­ся пере­во­да корот­ко­го пас­са­жа из ”Britt-Mari lättar sitt hjärta”, дру­гой – риф­мо­ван­ной дву­строч­ной при­го­вор­ки из ”Pippi Långstrump i Söderhavet” ²⁾. По пово­ду пер­во­го из них, тре­бу­ю­ще­го рас­по­зна­ва­ния и адек­ват­но­го пере­во­да аллю­зии, я имел неосто­рож­ность ввя­зать­ся в дис­кус­сию, после чего меня, не без вызо­ва, попро­си­ли пред­ло­жить соб­ствен­ный пере­вод, «пра­виль­ный». Я посу­лил, но до сих пор не испол­нил. При­мер, затро­ну­тый во вто­ром посте пока­зы­ва­ет, как незна­чи­тель­ная вро­де бы неточ­ность в одном месте может ото­звать­ся иска­же­ни­я­ми в дру­гих. Авто­ров постов эти пере­во­ды не удо­вле­тво­ри­ли – и, на мой взгляд, совер­шен­но спра­вед­ли­во. Под­дав­шись про­фес­си­о­наль­но­му зуду решать пере­вод­че­ские труд­но­сти, я захо­тел попро­бо­вать пред­ло­жить что-нибудь поудач­нее. В этой замет­ке я про­ком­мен­ти­рую пер­вый из упо­мя­ну­тых постов, а вто­рой отло­жу до сле­ду­ю­щей, что­бы не полу­чи­лось уж слиш­ком про­стран­но для одно­го раза.

Утра­чен­ные аллюзии

Автор поста при­ве­ла цита­ту из сле­ду­ю­ще­го фраг­мен­та в пере­во­де Л. Бра­уде (см. прим. 2):

– Я справ­люсь со все­ми пред­ме­та­ми, — кля­нет­ся Сван­те, этот неиз­ле­чи­мый опти­мист. Но папа гово­рит, что Сван­те при­над­ле­жит к орде­ну Свя­тых Послед­них Дней, чле­ны кото­ро­го счи­та­ют, что доста­точ­но начать учить­ся и читать запо­ем в мае.

и усо­мни­лась в том, что в ори­ги­на­ле в самом деле орден, пред­по­ло­жив, что это «совет­ский пере­вод» и что это сло­во встав­ле­но редак­то­ром в поряд­ке борь­бы с рели­ги­оз­ной про­па­ган­дой. Даже и без зна­ком­ства с тек­стом ори­ги­на­ла она вер­но почув­ство­ва­ла, что в пере­во­де что-то не так. В осталь­ном же она не вполне пра­ва. Хотя о пере­во­де Л. Бра­уде в самом деле мож­но ска­зать, что он «совет­ской выправ­ки», – из-за посто­ян­но­го книж­но­го сгла­жи­ва­ния сти­ля, – этот пере­вод выпол­нен уже в пере­стро­еч­ные вре­ме­на и анти­ре­ли­ги­оз­ной цен­зу­ре навер­ня­ка не под­вер­гал­ся. Да и что бы это была за прав­ка, если редак­тор, заме­нив в пере­во­де цер­ковь на орден, оста­вил здесь же Свя­тых и, в той же глав­ке, вечер­нюю молит­ву и веру­ю­ще­го муж­чи­ну. Кро­ме того, заме­ча­ние по пово­ду орде­на – сущий пустяк по срав­не­нию с дру­ги­ми ляпа­ми, кото­рые до неузна­ва­е­мо­сти иска­жа­ют смысл это­го фраг­мен­та. Хва­та­ет их и в окру­жа­ю­щем тек­сте, но о них я ска­жу позже.

Речь идет о том, что Сван­те, млад­ший брат пят­на­дца­ти­лет­ней и уже полу­взло­слой геро­и­ни пове­сти, изряд­ный шало­пай, полу­чил в шко­ле пре­ду­пре­жде­ния по трем пред­ме­там и еще одно по пове­де­нию. И вме­сто того, что­бы разыг­ры­вать глу­бо­кое рас­ка­я­ние, ему сле­до­ва­ло бы упор­но зани­мать­ся, а не тянуть с уче­бой до кон­ца полу­го­дия. Вот как сест­ра рас­ска­зы­ва­ет об этом в пись­ме к подру­ге по переписке:

“Jag ska nog klara upp alla ämnena”, säger Svante som den obotlige optimist han är, men pappa säger att han tillhör De Sista Dagarnas Helige, som tror att det räcker att börja sprängläsa i maj månad.

Разу­ме­ет­ся, De Sista Dagarnas Helige не орден, а Цер­ковь Иису­са Хри­ста Свя­тых послед­них дней ³⁾, то есть мор­мо­ны. Сван­те конеч­но же не «при­над­ле­жит» к их чис­лу, а чле­ны этой рели­ги­оз­ной общи­ны вовсе не счи­та­ют, что мож­но начать учить­ся в мае, как ска­за­но в пере­во­де. Син­так­си­че­ские отно­ше­ния здесь без­на­деж­но пере­вра­ны: это не мор­мо­ны ни с того ни с сего счи­та­ют нечто несу­раз­ное, а Сван­те дума­ет, что он успе­ет нахва­тать­ся школь­ной пре­муд­ро­сти и в мае, то есть перед самым кон­цом учеб­но­го года. В этом упо­доб­ле­нии Сван­те мор­мон­ско­му «свя­то­му», в игре на идее спа­се­ния за счет усер­дия в истин­ной вере в послед­ние дни, и заклю­ча­ет­ся иро­ния отца. Кста­ти, это упо­доб­ле­ние еще и под­черк­ну­то грам­ма­ти­че­ски не вполне пра­виль­ным упо­треб­ле­ни­ем суб­стан­ти­ви­ро­ван­но­го при­ла­га­тель­но­го helig в фор­ме един­ствен­но­го чис­ла, тогда как в назва­нии Церк­ви долж­но быть мно­же­ствен­ное (Heliga).

Оче­вид­но, что про­из­но­ся эту фра­зу, отец не сомне­ва­ет­ся, что его иро­ния будет детьми поня­та. Но пере­вод-то пред­на­зна­ча­ет­ся для юных рус­ских чита­тель­ниц, чьи фоно­вые зна­ния совсем не те, что у швед­ских. Вряд ли им извест­но, что такое Цер­ковь свя­тых послед­них дней, да и из пол­но­го тек­ста пове­сти не очень-то ясно, с чего это вдруг папа Хаг­стрём ввер­нул в раз­го­вор мор­мо­нов: нигде боль­ше в кни­ге эта сек­та не упо­ми­на­ет­ся, и выхо­дит, что это нечто всем извест­ное. В том чис­ле, и швед­ским детям. В самом деле, в Шве­ции это дви­же­ние хоро­шо извест­но еще со вто­рой поло­ви­ны 19 века, его мис­си­о­не­ры ходи­ли по домам и были очень акку­рат­ны, веж­ли­вы и настой­чи­вы. Но зна­ют ли о нем (или мог­ли знать во вре­ме­на, когда был издан пере­вод) рус­ские дети? И даже если зна­ют, смо­гут ли они рас­по­знать иро­нию в этих «послед­них днях»?

Мне пред­став­ля­ет­ся, что здесь не поме­ша­ет так назы­ва­е­мая «праг­ма­ти­че­ская адап­та­ция». И хотя она обыч­но свя­за­на с суще­ствен­ным изме­не­ни­ем ори­ги­наль­но­го тек­ста, это совсем не то же самое, что отсе­бя­ти­на, кото­рой кое-где гре­шит суще­ству­ю­щий пере­вод. При этом «адап­ти­руя», нуж­но не объ­яс­нять шут­ку, а най­ти рав­но­цен­ный и иди­о­ма­тич­ный иро­ни­че­ский экви­ва­лент, лег­ко узна­ва­е­мый адре­са­та­ми перевода.

Но преж­де, чем пред­ло­жить такой вари­ант пере­во­да, обра­тим вни­ма­ние и на дру­гие иска­же­ния праг­ма­ти­че­ских состав­ля­ю­щих смыс­ла в цити­ро­ван­ном отрыв­ке. Sprängläsa – это сло­вар­ное сло­во. Оно было в ста­ром сло­ва­ре Д. Мила­но­вой, но из двух зна­че­ний (1. читать запо­ем; 2. уси­лен­но гото­вить­ся к экза­ме­ну) пере­вод­чи­ца поче­му-то выбра­ла пер­вое, пере­во­дя сло­ва, а не смысл. Смысл же не в том, что Сван­те ста­нет «читать запо­ем» или «при­сту­пит к зуб­реж­ке», как пред­ло­жи­ли в ком­мен­та­ри­ях к посту: этот режим уче­бы раз­гиль­дяю Сван­те не свой­ствен. Поэто­му «начать учить­ся и читать запо­ем» в пере­во­де про­ти­во­ре­чит харак­те­ру героя и не умест­но ни сти­ли­сти­че­ски, ни по смыслу.

К сожа­ле­нию, и это еще не все замечания.

Сло­ва Сван­те сле­до­ва­ло бы пере­дать кос­вен­ной речью. Вооб­ще гово­ря, осо­бен­ность поэ­ти­ки этой пове­сти в том, что пись­ма Бритт-Мари регу­ляр­но сби­ва­ют­ся на объ­ек­тив­ное повест­во­ва­ние «клас­си­че­ско­го» образ­ца в тре­тьем лице, как если бы геро­и­ня пове­сти была ее авто­ром, то есть самой Аст­рид Линдгрен. Диа­ло­ги пер­со­на­жей пере­да­ют­ся при этом в пря­мой речи. Одна­ко в этом отрыв­ке цити­ру­е­мая яко­бы дослов­но репли­ка Сван­те сме­ши­ва­ет­ся с кос­вен­ной пере­да­чей слов отца в одном выска­зы­ва­нии от име­ни геро­и­ни. И хотя пере­вод­чи­ца раз­де­ли­ла этот фраг­мент на два пред­ло­же­ния (чего, впро­чем, жела­тель­но избе­жать ради вер­но­сти сти­лю ори­ги­на­ла, но так, что­бы весь отры­вок не выгля­дел при этом черес­чур гро­мозд­ким), син­так­сис пер­вой фра­зы дол­жен быть увя­зан со вто­рой. В ори­ги­на­ле толь­ко одно пред­ло­же­ние, и поэто­му пере­да­ва­е­мое Бритт-Мари заяв­ле­ние Сван­те не выгля­дит там как соб­ствен­но-пря­мая речь. Кро­ме того, в пере­во­де опу­щен мало­за­мет­ный, но отнюдь не мало­важ­ный смыс­ло­вой акцент nog, име­ю­щий здесь смысл ’уж будь­те уве­ре­ны’ или ’уж как-нибудь’ в иро­ни­че­ском смыс­ле, мол не сомне­вай­тесь, уж точ­но, навер­ня­ка. Нако­нец, obotlige optimist не нуж­но было, на мой взгляд, пере­во­дить бук­валь­но: Сван­те нуж­но не «лечить­ся», а исправ­лять­ся – это луч­ше впи­сы­ва­ет­ся в кон­текст. Вро­де бы мело­чи, но ведь бог (он же черт), как извест­но, в деталях.

Теперь мож­но, нако­нец, пред­ло­жить аль­тер­на­тив­ный вари­ант пере­во­да это­го фрагмента:

Сван­те, этот неис­пра­ви­мый опти­мист, кля­нет­ся, что сла­дит со все­ми пред­ме­та­ми, уж будь­те спо­кой­ны. Но по сло­вам папы это все рав­но что успеть сде­лать­ся пра­вед­ни­ком за неде­лю до Страш­но­го суда, мол не позд­но будет под­чи­тать учеб­ни­ки и в мае.

Я ни в коем слу­чае не наста­и­ваю на том, что это един­ствен­ный и луч­ший вари­ант, но уве­рен, что он пред­по­чти­тель­ней разо­бран­но­го и «уж точ­но» куда точ­нее соот­вет­ству­ет ори­ги­на­лу. Повто­рю свой излюб­лен­ный сло­ган: пере­во­ди не сло­ва, а смысл во всей его праг­ма­ти­че­ской пол­но­те – и все получится.

Раз­дел для самых вынос­ли­вых: раз­бор перевода

Про­дол­жая испы­ты­вать ваше тер­пе­ние, я вынуж­ден тем не менее, под­чи­ня­ясь логи­ке этих заме­ток, под­верг­нуть раз­бо­ру и дру­гие сомни­тель­ные и/или несо­мнен­но непри­ем­ле­мые места в пере­во­де Л. Бра­уде. Не во всем тек­сте, конеч­но, а лишь в одной-един­ствен­ной глав­ке, из кото­рой взят разо­бран­ный фраг­мент. В ней все­го-то три стра­нич­ки, но …

Vem tror du jag mötte när jag gick hem från skolan i dag? Stig Henningson, varken mer eller mindre. Han såg fortfarande ut som om han rådde om åtminstone halva stan.

“Åhå”, sa han, ”här har vi den kallsinniga Britt-Mari Hagström!”

Как ты дума­ешь, кого я встре­ти­ла, воз­вра­ща­ясь сего­дня из шко­лы? Не более и не менее как Сти­га Хен­нинг­со­на соб­ствен­ной пер­со­ной. Вид у него был по-преж­не­му такой, слов­но он вла­дел по край­ней мере поло­ви­ной города.

— Ого! — вос­клик­нул он. — А вот и рав­но­душ­ная и холод­ная Бритт Мари Хагстрём!

– Зачем пона­до­бил­ся книж­ный дее­при­част­ный обо­рот в при­я­тель­ском и раз­го­вор­ном по тону пись­ме Бритт-Мари? Зачем нуж­но было, ска­зав соб­ствен­ной пер­со­ной, что здесь хоро­шо, умест­но и доста­точ­но, еще и копи­ро­вать выра­же­ние не более и не менее из ори­ги­на­ла, и тоже в книж­ной фор­ме? Поче­му Ого! когда здесь ско­рее надо Ага! – делан­ное удив­ле­ние с неко­то­рой ехид­цей. К тому же Ого! дис­со­ни­ру­ет с про­дол­же­ни­ем А вот и …, при­вно­ся­щим чуже­род­ный смысл ’тебя-то как раз и ждали’.

”Jag undrar om det inte skulle vara nyttigt med en liten bakelse som motvikt till all syrligheten?”.

— Инте­рес­но, может, неболь­шое пирож­ное при­не­сет поль­зу как про­ти­во­вес всей этой иро­нии и мел­кой злобе?

– Нет в ори­ги­на­ле ника­кой мел­кой зло­бы? Зачем это при­бав­ле­ние? – при­чем отсе­бя­ти­на тут же сме­ши­ва­ет­ся с бук­ва­лиз­мом: в про­ти­во­вес и т.д. К тому же занос­чи­вый Стиг Хен­нинг­сон име­ет в виду не иро­нию Бритт-Мари, а имен­но ее язви­тель­ность. Неоправ­дан­ные при­бав­ле­ния к тек­сту ори­ги­на­ла мож­но отме­тить и в преды­ду­щем отрыв­ке. Вряд ли Стиг хотел опи­сать свой­ства харак­те­ра Бритт-Мари: рав­но­душ­ная и холод­ная; ско­рее, он имел в виду ‘непри­ступ­ная’.

Vi stod nämligen precis utanför Johanssons konditori, och om du bara visste vilka härliga mockabakelser dom har! Endast min fruktansvärda aptit på sötsaker kan förklara att jag följde med honom in. Och inom kortare tid än du kan föreställa dig hade jag satt i mig inte mindre än tre bakelser. Men så kom också eftertankens kranka blekhet strax efteråt i förening med ett lätt magknip. Det hela övergick till verklig förtvivlan, när Bertil kom in för att köpa en ask pastiller och fick se oss sitta där. Inte för att vi hade gjort upp någon överenskommelse oss emellan att inte äta bakelser ihop med någon annan, men ändå! Jag tyckte inte om det. Det såg inte ut som Bertil gjorde det heller. Han var rätt mörk i blicken när han gick ut. Och det gjorde mig så ledsen. Jag kände plötsligt hur innerligt jag egentligen avskydde Stig Henningson, och jag förbannade min aptit, som hade kommit mig att följa med honom på kondis. Men det var så dags då! När man satt där, mätt som en boaorm av bakelser som han skulle betala. Han såg inte ut att ha ont om pengar förresten. Han är tydligen en rik pappas bortskämde lille gosse. En annan, som snålar sig fram på en mager veckopeng som ska räcka till ALLT av denna jordens frestelser, kunde rentav bli avundsjuk när man såg hur vårdslöst han slängde med kronorna. Han rökte friskt också, utan hänsyn till att jag var dotter till hans rektor och möjligen kunde gå med skvaller, och mellan blossen berättade han om vilken urvissen tillställning han varit bjuden på i en familj här i stan. Det var ingen fart på det alls, det var inte ens föräldrafritt. ”Nej”, sa jag, ”här i stan är vi så bakom flötet så vi anser att föräldrar också är människor.

Мы как раз сто­я­ли перед кон­ди­тер­ской Юханс­со­на, где, если толь­ко тебе извест­но, выпе­ка­ют див­ные кофей­ные пирож­ные. Толь­ко мой ужа­са­ю­щий аппе­тит и неуем­ная любовь к сла­стям могут объ­яс­нить, зачем я после­до­ва­ла за Сти­гом в кон­ди­тер­скую. И можешь пред­ста­вить себе, вско­ре я уже про­гло­ти­ла не менее трех пирож­ных! Но бук­валь­но тут же нача­лось блед­ное, болез­нен­ное рас­ка­я­ние в соеди­не­нии с лег­ки­ми коли­ка­ми в желуд­ке. Все это пере­рос­ло в под­лин­ное отча­я­ние, когда в кон­ди­тер­скую — купить коро­боч­ку дра­же — вошел Бер­тиль и уви­дел, что мы там сидим. Хотя мы не дого­ва­ри­ва­лись не есть пирож­ные с кем-то дру­гим, но все-таки! Мне бы это не понра­ви­лось. Не похо­же, что­бы и Бер­ти­лю это при­шлось по вку­су. Когда он выхо­дил на ули­цу, взгляд его был доволь­но мра­чен. И меня это очень огор­чи­ло. Я почув­ство­ва­ла вдруг, как, чест­но гово­ря, глу­бо­ко мое отвра­ще­ние к Сти­гу Хен­нинг­со­ну, и я про­кля­ла свой звер­ский аппе­тит, заста­вив­ший меня пой­ти с ним в кондитерскую.

Но нашла вре­мя для тер­за­ний! Сидишь тут, нало­пав­шись, как удав, пирож­ных, за кото­рые Стиг дол­жен рас­пла­тить­ся! Вооб­ще-то он не про­из­во­дит впе­чат­ле­ния чело­ве­ка, нуж­да­ю­ще­го­ся в день­гах. Он, по-види­мо­му, изба­ло­ван­ный сынок бога­то­го папень­ки. Любой дру­гой маль­чик, кото­рый тря­сет­ся над сво­и­ми скуд­ны­ми кар­ман­ны­ми день­га­ми, выдан­ны­ми на неде­лю, день­га­ми, кото­рых долж­но хва­тить на ВСЕ соблаз­ны на этой зем­ле, мог бы про­сто поза­ви­до­вать Сти­гу, видя, как тот небреж­но швы­ря­ет­ся кро­на­ми. А еще он, не скры­ва­ясь, наг­ло курил, невзи­рая на то, что я дочь рек­то­ра его шко­лы и, воз­мож­но, наябед­ни­чаю. И меж­ду затяж­ка­ми он рас­ска­зы­вал, на какую пер­во­быт­но-вялую вече­рин­ку был при­гла­шен одним здеш­ним семей­ством. Там вооб­ще не было ни малей­ше­го дви­же­ния, ника­ко­го тем­па, и, поду­мать толь­ко, даже роди­те­ли присутствовали!

— Ну нет, — ска­за­ла я, — здесь, в нашем горо­де, мы это­го не пони­ма­ем и счи­та­ем: роди­те­ли — тоже люди.

– Тут оста­ет­ся толь­ко раз­ве­сти рука­ми. Ни о каком ужа­са­ю­щем аппе­ти­те нет речи, а толь­ко о неуме­рен­ном при­стра­стии к сла­до­стям: я ужас­ная слад­ко­еж­ка. Потом этот звер­ский аппе­тит еще и повто­ря­ет­ся. Не менее трех … – неумест­ный бук­ва­лизм, нуж­но было целых три. Ну, и, конеч­но, неузна­ва­ние шекс­пи­ров­ской цита­ты. Это фраг­мент из зна­ме­ни­то­го моно­ло­га Гам­ле­та в швед­ском пере­во­де: «Så går beslutsamhetens friska hy i eftertankens kranka blekhet» [≈ «Так здо­ро­вый цвет лица реши­мо­сти пере­хо­дит в болез­нен­ную блед­ность сомне­ния»]. Как видим, этот моно­лог изве­стен даже при­леж­ным швед­ским школь­ни­цам. Но что такое блед­ное, болез­нен­ное рас­ка­я­ние, извест­но толь­ко самой пере­вод­чи­це, и никак не может быть узна­но рус­ским чита­те­лем в каче­стве цита­ты из Гам­ле­та. Разу­ме­ет­ся, это очень твер­дый оре­шек, воз­мож­но даже нераз­ре­ши­мая труд­ность, но и при­ду­мы­вать поэ­ти­че­скую бес­смыс­ли­цу не стоило.

Обыч­но в таких слу­ча­ях пере­вод­чик встав­ля­ет в свой текст уже при­ня­тый, кано­ни­че­ский пере­вод цити­ру­е­мо­го фраг­мен­та. Но что делать, если им нель­зя вос­поль­зо­вать­ся? Может быть, сто­и­ло все же упо­тре­бить цита­ту из хре­сто­ма­тий­но­го пастер­на­ков­ско­го пере­во­да, несколь­ко ее пере­ина­чив, но не так, что­бы до неузна­ва­е­мо­сти. Напри­мер, достой­но ли сми­рить­ся с соблаз­ном, иль надо ока­зать сопро­тив­ле­нье. Сохра­нить каким-то обра­зом аллю­зию, или най­ти ей более или менее рав­но­цен­ную заме­ну, важ­но еще и пото­му, что в устах Бритт-Мари она добав­ля­ет кое-что суще­ствен­ное к обра­зу этой девоч­ки из интел­ли­гент­ной семьи.

Мне бы это не понра­ви­лось. В ори­ги­на­ле нет сосла­га­тель­но­го накло­не­ния. Ско­рее все­го Бритт-Мари име­ет в виду, что она не в вос­тор­ге от сло­жив­шей­ся ситу­а­ции, когда маль­чик Бер­тиль, кото­рый ей, как кажет­ся, нра­вит­ся, заста­ет ее в тес­ной ком­па­нии с дру­гим. В пере­во­де же полу­ча­ет­ся, что ей бы не понра­ви­лось, если бы ей при­шлось дого­ва­ри­вать­ся с Бер­ти­лем не ходить в кафе с дру­ги­ми мальчиками.

Här i stan är vi så bakom flötet … Это иди­о­ма, рас­по­знан­ная и пра­виль­но поня­тая пере­вод­чи­цей. Впро­чем, тут мож­но и не гово­рить о рас­по­зна­нии: эта иди­о­ма учте­на в ста­ром мила­нов­ском сло­ва­ре. Но и при ее пере­во­де сле­до­ва­ло бы стре­мить­ся к иди­о­ма­тич­но­сти. Так как геро­и­ня иро­ни­зи­ру­ет, дескать ее горо­док про­вин­ци­аль­ный, а Стиг – сто­лич­ная штуч­ка, то может быть умест­но было бы что-то вро­де мы тут отста­лые про­вин­ци­а­лы … или нам про­вин­ци­а­лам это­го не понять и т.д.

Эти заме­ча­ния отно­сят­ся к пере­во­ду боль­шо­го и син­так­си­че­ски труд­но­го абза­ца, с кото­рым пере­вод­чи­ца в целом спра­ви­лась очень даже непло­хо, и мож­но согла­сить­ся с ее реше­ни­ем раз­де­лить его на две части, облег­че­ния ради. С дру­гой сто­ро­ны, этим раз­ры­ва­ет­ся «поток созна­ния» геро­и­ни, что сти­ли­сти­че­ски зна­чи­мо: это такое сплош­ное изли­я­ние, свя­зан­ное с ее гам­ле­тов­ской рефлексией.

På detta bara log han lite hånfullt, och jag kunde förstå av hans skildring att i Stockholm gick det helt annorlunda till när ungdomar träffas. Om det är sant som han säger, tror jag att jag ska be lite särskilt för dig i min aftonbön hädanefter, kära Kajsa. Men för din egen skull hoppas jag att du har dina vänner i andra kretsar än Stig Henningsons.

В ответ на это он лишь пре­зри­тель­но улыб­нул­ся, и из его рас­ска­за я поня­ла, что в Сток­голь­ме, когда моло­дые люди встре­ча­ют­ся, все про­ис­хо­дит совер­шен­но ина­че. Если то, что он гово­рит, прав­да, то я отныне в сво­ей вечер­ней молит­ве буду осо­бо — немно­го — молить­ся и за тебя, доро­гая Кай­са! Но ради тебя самой наде­юсь, что ты и твои дру­зья вра­ща­е­тесь совсем в дру­гих кру­гах, неже­ли Стиг Хеннингсон.

– Кай­са, подру­га по пере­пис­ке, живет в сто­ли­це, и Бритт-Мари, опять-таки не без иро­нии, выра­жа­ет надеж­ду, что та не попа­дет в такую рас­пу­щен­ную ком­па­нию, как у Сти­га. Пере­вод буду осо­бо – немно­го – молить­ся и за тебя плох: lite särskilt вовсе не зна­чит «немно­го». Геро­и­ня гово­рит, что к сво­ей обыч­ной молит­ве она вдо­ба­вок / еще и при­со­еди­нит прось­бу убе­речь Кай­су от сти­гов с их пирожными.

Till sist vacklade jag hem, full av bakelser och ruelse. Jag hade hoppats att hemmets lugna atmosfär skulle göra mig gott. Men si, där fanns ingen lugn atmosfär alls utan tvärtom en mycket laddad sådan. Pappa hade nämligen haft varningskollegium och kom hem och berättade att Svante, den olyckan, skulle få tre varningar i läsämnena plus en varning i ordning. Pappa dundrade och var arg, mamma var ledsen och Svante förkrossad och botfärdig. En dyster tystnad härskade när vi satte oss till bords. Alida sneglade ängsligt på oss när hon kom in med fläskkorven, och Monika tyckte tydligen att det var ledsamt, för hon sa:

”Alla ska prata, allihop på en gång!”

В кон­це кон­цов я, шата­ясь, побре­ла домой, бит­ком наби­тая пирож­ны­ми и угры­зе­ни­я­ми сове­сти. Я наде­я­лась, что спо­кой­ная атмо­сфе­ра наше­го дома бла­го­твор­но повли­я­ет на меня. Но увы, ника­кой спо­кой­ной атмо­сфе­ры не было, напро­тив, она была чрез­вы­чай­но нака­ле­на. Дело в том, что у папы в шко­ле рабо­та­ла кол­ле­гия по пре­ду­пре­ди­тель­ным мерам. При­дя домой, папа рас­ска­зал, что Сван­те, горе наше, полу­чил пре­ду­пре­жде­ния по трем пред­ме­там, плюс пре­ду­пре­жде­ние по дис­ци­плине. Рас­сер­жен­ный папа метал гро­мы и мол­нии, мама была огор­че­на, а Сван­те сокру­шен и полон рас­ка­я­ния. Когда мы сели за стол, воца­ри­лась мрач­ная тиши­на. Али­да, вой­дя со сви­ной кол­ба­сой на под­но­се, бояз­ли­во поко­си­лась на нас, а Мони­ка явно поду­ма­ла, что все очень груст­но, и сказала:

— Пусть все гово­лят, все — слазу!

– … шата­ясь, побре­ла домой выгля­дит как ненуж­ный бук­ва­лизм. Пожа­луй, точ­нее было бы про­сто попле­лась или пота­щи­лась домой; вряд ли геро­и­ня «шата­лась» от того, что пере­ела пирож­ных: ей про­сто-напро­сто было тяже­ло идти. Это, конеч­но, мое про­чте­ние праг­ма­ти­ки ситу­а­ции; сознаю, что не бесспорное.

… кол­ле­гия по пре­ду­пре­ди­тель­ным мерам – Пред­став­ля­ет­ся, что это неоправ­дан­ная бук­ва­лист­ская обсто­я­тель­ность. Вряд ли нуж­но было копи­ро­вать реа­лию, кото­рая сего­дня, воз­мож­но, непо­нят­на даже швед­ским школь­ни­кам, и менее того – адре­са­там рус­ско­го пере­во­да. Не исклю­че­но, что пере­вод­чи­ца хоте­ла сохра­нить неко­то­рую швед­скую спе­ци­фи­ку, но эту попыт­ку нель­зя при­знать удач­ной. Думаю, что про­стое пед­со­вет было бы вполне при­ем­ле­мым выбо­ром и не выгля­де­ло как неумест­ная руси­фи­ка­ция. Кста­ти, неод­но­крат­но повто­рен­ный Л. Бра­уде пере­вод сло­ва rektor как рек­тор тоже кажет­ся стран­ным. По сути это сло­во – лож­ный друг, не рас­по­знать кото­рый про­фес­си­о­наль­но­му пере­вод­чи­ку никак нель­зя: речь идет о дирек­то­ре обще­об­ра­зо­ва­тель­ной шко­лы. Воз­мож­но, пере­вод­чи­ца и в этом слу­чае хоте­ла сохра­нить реа­лию, но тогда пона­до­би­лось бы пояс­ни­тель­ное при­ме­ча­ние, но его нет, хотя в кни­ге их целых сто.

… со сви­ной кол­ба­сой на под­но­се … – Все бы хоро­шо в пере­во­де это­го пред­ло­же­ния, но зачем было выду­мы­вать под­нос со сви­ной кол­ба­сой, а не ска­зать: пода­вая сви­ные кол­бас­ки? Если уж наста­и­вать на точ­ной пере­да­че реа­лий, то fläskkorven – это очень швед­ское, очень тра­ди­ци­он­ное блю­до, и ника­кая не кол­ба­са, а имен­но отвар­ные кол­бас­ки, обыч­но с пюре из брюк­вы на гарнир.

Men gravtystnaden fortsatte. Det var den unge syndaren själv som bröt den med ett litet tröstande citat ur Nalle Puh./p>

”Hur som helst”, sa han, “så har vi inte haft någon jordbävning på sistone!”

Но в ком­на­те по-преж­не­му сто­я­ла мерт­вая тиши­на. А пре­рвал ее сам юный греш­ник, про­ци­ти­ро­вав в уте­ше­ние неболь­шую фра­зу из книж­ки Мил­на «Вин­ни-Пух и все, все, все…»:

— «Что бы ни слу­чи­лось, зем­ле­тря­се­ния у нас в послед­нее вре­мя все же не было!»

– Поче­му было про­сто не ска­зать про­из­не­ся как бы в уте­ше­ние из «Вин­ни-Пуха»? Пояс­не­ния быва­ют нуж­ны там, где без них и в самом деле нель­зя обой­тись, но про Вин­ни-Пуха зна­ют все рус­ские дети (книж­ка впер­вые вышла боль­шим тира­жом в пере­ска­зе Б. Захо­де­ра еще в 1960 г. и тыся­чу раз пере­из­да­ва­лась), и встав­лять сюда обсто­я­тель­ное пояс­не­ние с ука­за­ни­ем име­ни авто­ра по-мое­му совер­шен­но излишне. Впро­чем, это может быть не добав­ле­ние пере­вод­чи­ка, а след неиз­жи­той совет­ской мане­ры редактирования.

… litet в пер­вой фра­зе упо­треб­ле­но как праг­ма­ти­че­ский акцент, как бы, вро­де бы в уте­ше­ние. Его сле­до­ва­ло бы отра­зить и в пере­во­де: про­пуск неоправдан.

Сто­ит отме­тить, что репли­ку Сван­те Л. Бра­уде пере­ве­ла почти сло­во в сло­во по Захо­де­ру, и это пра­виль­но: это кано­ни­че­ский пере­вод, и он узна­ва­ем детьми.

Då gav mamma till ett litet fnitter. Och så måste pappa dra på mun. Sen lyfte vi bordet. Och sen gick det lite lättare med fläskkorven, även om jag med mina tre mockabakelser inte kunde göra den full rättvisa. Efter detta blev vi så upplivade, så att när småbarnen hade gått och lagt sig bjöd pappa oss andra på bio. Han påstod visserligen att det var emot all mänsklig ordning att bjuda Svante, men den stackarn var så ångerfull, och när han hade lovat bot och bättring fick han gå med.

Тут мама слег­ка хихик­ну­ла. Тогда и папе при­шлось усмех­нуть­ся. Затем мы все вме­сте при­под­ня­ли стол. А потом уже, когда мы ели сви­ную кол­ба­су, ста­ло чуточ­ку лег­че, даже несмот­ря на то, что я, съев три кофей­ных пирож­ных, не мог­ла пол­но­стью воз­дать долж­ное кол­ба­се. После еды мы так ожи­ви­лись, что когда млад­шие лег­ли спать, папа при­гла­сил всех стар­ших в кино. Он, разу­ме­ет­ся, утвер­ждал, что при­гла­сить Сван­те — это про­ти­ву всех зако­нов чело­ве­че­ских, но бед­ня­га был так пре­ис­пол­нен рас­ка­я­ния! И когда он пообе­щал испра­вить­ся, ему раз­ре­ши­ли пой­ти вме­сте с нами.

– Затем мы все вме­сте при­под­ня­ли стол. – Об этой семей­ной тра­ди­ции Бритт–Мари уже рас­ска­зы­ва­ла в одном из преды­ду­щих писем, но, может быть, здесь сто­и­ло бы напом­нить, чтó это зна­чит: что «мы опять боль­шая спло­чен­ная семья».

“Nä, snälla rektorskan”, sa Majken, när mamma satte på sig hatten bak och fram och beredde sig att gå. ”Så roligt ska vi i alla fall inte ha.”

“Ja, de här moderna hattarna”, suckade mamma. “Det är minsann inte så lätt att komma ihåg vilket som är fram och vilket som är bak.”

— Э, нет, милая фру рек­тор­ша, — ска­за­ла Май­кен, когда мама наде­ла шля­пу задом напе­ред и при­го­то­ви­лась идти, — тако­го раз­вле­че­ния нам, во вся­ком слу­чае, не нужно.

— Ах эти мод­ные шля­пы! — вздох­ну­ла мама. — Не так уж, пра­во, лег­ко вспом­нить, где у них зад, а где перед.

– Э, нет, милая фру рек­тор­ша. – вызы­ва­ет кое-какие сомне­ния. Если пере­во­дить rektor пра­виль­но, то в этой фра­зе долж­но быть дирек­тор­ша, но это сло­во в смыс­ле ’жена лица, обле­чен­но­го зва­ни­ем’ (как в дру­гих сло­вах с суф­фик­сом -ша, типа май­ор­ша, пас­тор­ша, губер­на­тор­ша) хотя и воз­мож­но, но здесь явно неудач­но. Меж­ду тем, необ­хо­ди­мо сохра­нить един­ство сло­во­упо­треб­ле­ния. Этот при­мер хоро­шо пока­зы­ва­ет, как важ­но пере­во­дить не сло­ва и даже не пред­ло­же­ния (они неиз­мен­но объ­яв­ля­ют­ся в посо­би­ях «еди­ни­ца­ми пере­во­да»), а про­из­ве­де­ние как целое. Пожа­луй, долж­ность отца и в самом деле при­дет­ся пере­во­дить как «рек­тор», но пояс­не­ние при пер­вом упо­треб­ле­нии ста­но­вит­ся обязательным.

Встав­ка фру – это вер­ное добав­ле­ние к ори­ги­на­лу. Оно под­чер­ки­ва­ет осо­бо ува­жи­тель­ное обра­ще­ние: обыч­но к мате­ри обра­ща­ют­ся, мам(а)!, а не гос­по­жа. Это ука­за­ние на ста­тус г‑жи Хаг­стрём иро­ни­че­ски кон­тра­сти­ру­ет с тем, что такая важ­ная осо­ба соби­ра­ет­ся вый­ти в свет в шля­пе, наде­той задом напе­ред. Без это­го добав­ле­ния обра­ще­ние милая рек­тор­ша ока­за­лось бы какой-то неумест­ной фри­воль­но­стью. Одна­ко упо­треб­ле­ние при­ла­га­тель­но­го милая пред­став­ля­ет здесь про­бле­му. Snälla в обра­ще­нии – это не свой­ство того, к кому обра­ща­ют­ся, а апел­ля­ция к его/ее бла­го­склон­но­му согла­сию, что-то вро­де ‘ну пожа­луй­ста’. Это ско­рее мило­сти­вая, чем милая. Может быть, надо было пере­во­дить: Но сде­лай­те милость / поми­ло­серд­ствуй­те / поми­луй­те, фру рек­тор­ша …

Sen gick vi, och vi är nyss hemkomna. Det var en amerikansk fars vi såg, och till min oskrymtade glädje var det en äldre herre som fick en gräddtårta i ansiktet inte mindre än tre gånger. Det är blott alltför sällan man får se det i filmer nuförtiden. Jag skrattade så jag skrek. Jag vet inte varför jag tycker det är så ogement roligt med gräddtårtkastning. Men faktum är att om någon veckotidning skulle hitta på att intervjua mig under rubriken: Nämn någon hemlig dröm ni har! så skulle jag svara: Att få kasta en rejäl gräddtårta i ansiktet på någon. Undra sen på att det blir krig! När folk är såna, menar jag.

Потом мы нако­нец пошли, а недав­но вер­ну­лись домой. Мы смот­ре­ли аме­ри­кан­ский фарс. И к моей искрен­ней радо­сти, там был один пожи­лой гос­по­дин, кото­ро­му не мень­ше трех раз швыр­ну­ли в лицо торт со взби­ты­ми слив­ка­ми. Такое теперь ред­ко уви­дишь в филь­мах. Я про­сто ора­ла от жут­ко­го хохо­та. Не знаю, поче­му мне кажет­ся, что, когда торт со взби­ты­ми слив­ка­ми швы­ря­ют в лицо, это страш­но весе­ло. Но факт оста­ет­ся фак­том: если какая-нибудь еже­не­дель­ная газе­та захо­чет взять у меня интер­вью под руб­ри­кой «Назо­ви свою тай­ную меч­ту!», я отвечу:

— Бро­сить кому-нибудь в лицо насто­я­щий торт со взби­ты­ми сливками!

– Я счи­таю: после таких слов нече­го удив­лять­ся, что воз­ни­ка­ют вой­ны! Если есть еще на све­те такие люди, как я.

– … недав­но вер­ну­лись – Здесь ско­рее и толь­ко сей­час вер­ну­лись, как раз вер­ну­лись. Пустя­ко­вое уточ­не­ние, но если неточ­но­стей мно­го … Нечув­стви­тель­ность к смыс­ло­вым акцен­там может пре­вра­тить худо­же­ствен­ный пере­вод в про­стой пере­сказ сюжета.

… к моей искрен­ней радо­сти. Искрен­ность здесь не при чем. Oskrymtad – сло­во с пей­о­ра­тив­ным оттен­ком. Здесь луч­ше к моей несдер­жан­ной, или может быть даже непри­лич­ной, радо­сти (ведь не надо выда­вать свой вуль­гар­ный вкус).

… ора­ла от жут­ко­го хохо­та – Поче­му вме­сто это­го бук­валь­но­го и зву­ча­ще­го искус­ствен­но выра­же­ния не вос­поль­зо­вать­ся фра­зео­ло­гиз­мом над­ры­ва­лась от хохо­та или, напри­мер, едва не охрип­ла от хохо­та?

… торт со взби­ты­ми слив­ка­ми – Чере­сур обсто­я­тель­но. Поче­му не ска­зать сли­воч­ный торт?

… еже­не­дель­ная газе­та – Veckotidning здесь не еже­не­дель­ная газе­та, а какой-нибудь мас­со­вый еже­не­дель­ный жур­наль­чик, из тех, что обыч­но лежат в парик­ма­хер­ских. Здесь же: … захо­чет взять у меня интер­вью – Бук­валь­ное содер­жа­ние пере­да­но вер­но, а праг­ма­ти­че­ский смысл – нет. Иро­ния по пово­ду нере­аль­но­го пред­по­ло­же­ния стер­та; надо бы если бы како­му-нибудь еже­не­дель­но­му жур­наль­чи­ку взду­ма­лось и т.д.

… бро­сить кому-нибудь в лицо насто­я­щий торт со взби­ты­ми слив­ка­ми … Опять, как во мно­гих дру­гих слу­ча­ях, вер­но пере­да­но бук­валь­ное содер­жа­ние, но праг­ма­ти­ка абсо­лют­но не та: выра­же­ние бро­сить в лицо обыч­но зна­чит ска­зать что-то нели­це­при­ят­ное, рез­кое, в него­до­ва­нии или гне­ве. Здесь же име­ет­ся в виду про­сто весе­лое хули­ган­ство, и пото­му более умест­ным было бы швыр­нуть в физио­но­мию или зале­пить в физио­но­мию. Ну, и сно­ва эта обсто­я­тель­ность вку­пе с крайне неточ­ным насто­я­щий торт. Что зна­чит rejäl grädtorta? Не насто­я­щий, конеч­но, а такой здо­ро­вен­ный с мас­сой сли­вок. Оттен­ки, оттен­ки … черт в деталях.

Заклю­чи­тель­ные два пред­ло­же­ния весь­ма сомни­тель­ны. Я счи­таю … зву­чит по-резо­нер­ски. Да и нет это­го в ори­ги­на­ле, как и после таких слов. Это в нем отсут­ству­ет и бук­валь­но, и по смыс­лу. Там чита­ем: Undra sen … и это отно­сит­ся не к каким-то преж­де ска­зан­ным сло­вам, а к тому, что люди вооб­ще могут быть таки­ми – в поряд­ке само­иро­ни­че­ско­го обоб­ще­ния по пово­ду сво­е­го соб­ствен­но­го пове­де­ния в рас­ска­зан­ной ситуации.

Men ambitiös är jag, kom aldrig och säg något annat! Ifall du inte tror det, så vill jag bara tala om att jag sökte plats häromdan. Extraarbete, förstår du! Det stod en annons i tidningen att en driven maskinskriverska kunde få extraarbete om kvällarna. Det var en nystartad maskinskrivningsbyrå här i stan som annonserade.

Но я — девоч­ка с амби­ци­я­ми. Помал­ки­вай и не гово­ри, что это не так! Раз ты мне не веришь, ска­жу лишь: на днях я иска­ла себе вакант­ное место. Сверх­уроч­ную рабо­ту! Понят­но?! В газе­те было объ­яв­ле­ние, что искус­ная маши­нист­ка может полу­чить сверх­уроч­ную рабо­ту по вече­рам. Объ­яв­ле­ние поме­сти­ло вновь откры­тое в нашем горо­де маши­но­пис­ное бюро.

– После невер­но­го по суще­ству пере­во­да преды­ду­ще­го отрыв­ка труд­но понять, как этот абзац вяжет­ся с преды­ду­щим пас­са­жем. Здесь вовсе не про амби­ции, во вся­ком слу­чае, не в том смыс­ле, в каком это сло­во упо­треб­ля­ет­ся по-рус­ски. Связь меж­ду ними не слиш­ком внят­на и в ори­ги­на­ле, но ее сле­до­ва­ло про­ду­мать, а не при­бе­гать к мало­ос­мыс­лен­но­му бук­валь­но­му пере­во­ду. Здесь пере­ход от иро­нии к серьез­но­сти, что не так уж труд­но уло­вить, если преды­ду­щий отры­вок пра­виль­но понят. Сло­во ambitioner, у кото­ро­го есть не толь­ко зна­че­ние ’пре­тен­зии (часто завы­шен­ные’), но и ‘sund strävan’ (’здо­ро­вое стрем­ле­ние повы­сить свой ста­тус соб­ствен­ны­ми сила­ми’), упо­треб­ле­но в про­ти­во­по­став­ле­нии тому впе­чат­ле­нию о лег­ко­мыс­лии и лег­ко­вес­но­сти геро­и­ни пове­сти, кото­рое она толь­ко что сама о себе созда­ла. Вовсе она и не такая: ей при­су­ще вполне здо­ро­вое стрем­ле­ние к утвер­жде­нию сво­е­го досто­ин­ства. Такое про­чте­ние более отчет­ли­во про­ри­со­вы­ва­ет­ся в соот­не­се­нии с целым: вспом­ним бога­тень­ко­го Сти­га, чья занос­чи­вость за счет папы не дела­ет его достой­ным, и свя­жем этот отры­вок с даль­ней­шим, где геро­и­ня хочет добить­ся жела­е­мо­го сво­им тру­дом. Помал­ки­вай в этом же отрыв­ке – это какая-то неожи­дан­ная гру­бость, неумест­ная в обра­ще­нии к подру­ге. Опять праг­ма­ти­че­ская некор­рект­ность, воз­ник­шая, по-види­мо­му, в кон­тек­сте «девоч­ки с амби­ци­я­ми». Я бы все это пере­пи­сал в духе: Но я все-таки не такая пустыш­ка. Да не поду­ма­ют обо мне что-нибудь дру­гое! А если тебе так пока­за­лось, то вот что я тебе ска­жу. На днях, пред­ставь себе, я зани­ма­лась поис­ка­ми рабо­ты! и т.д. НЕ иска­ла вакант­ное место: речь не идет об устрой­стве на посто­ян­ную рабо­ту, а лишь о воз­мож­но­сти под­ра­бо­тать по вечерам.

Отме­чу так­же, что здесь нель­зя гово­рить о сверх­уроч­ной рабо­те. Речь идет о рабо­те поми­мо школь­ных заня­тий и домаш­них обя­зан­но­стей. У школь­ни­цы могут быть сверх­уроч­ные зада­ния, но не рабо­та для допол­ни­тель­но­го зара­бот­ка сверх обыч­ной опла­чи­ва­е­мой рабо­ты. Поэто­му луч­ше было бы про­сто ска­зать Вдо­ба­вок ко всем моим заня­ти­ям!, а förstår du бла­го­по­луч­но опу­стить: пред­ставь себе этот при­зыв про­чув­ство­вать ситу­а­цию уже выражает.

… driven maskinskriverska … веро­ят­но сле­до­ва­ло бы пере­во­дить не так тор­же­ствен­но, не искус­ная маши­нист­ка, а уме­лая или опыт­ная. Имен­но в этой тональ­но­сти сле­ду­ет ско­рее все­го пони­мать текст объ­яв­ле­ния. Но в дан­ном слу­чае пере­вод­чи­ца сде­ла­ла пра­виль­ный выбор. При­ла­га­тель­ное driven содер­жит еще отте­нок смыс­ла ’с энту­зи­аз­мом зани­ма­ю­щий­ся сво­им ремеслом (в том чис­ле и после основ­ной рабо­ты)’ – неко­то­рая при­под­ня­тость, кото­рую нуж­но все-таки как-то пере­дать, харак­те­ри­зуя хозяй­ку маш­бю­ро, как вско­ре ста­нет ясно. Это еще один при­мер необ­хо­ди­мо­сти соот­не­се­ния пере­во­да каж­до­го фраг­мен­та с целым.

Jag tycker inte om att vara fattig. Och du förstår, att när det finns fem barn i en familj så kan det inte bli så där alldeles förfärligt mycket i veckopengar på var och en. Du får inte tro att jag är otacksam. Jag tänker ofta på att det går tusentals oförsörjda barn på Londons gator med flera pålitliga tröstegrunder. Men det hindrar inte att det finns massor av saker som jag skulle vilja ha. Mamma säger visserligen att det finns ingen värre sjukdom än ha-begär och att man är lyckligast om man inte strävar efter det som man inte kan få. Jag försöker nog så gott jag kan att lära mig avstå utan att knota och för det mesta går det riktigt bra, men när jag fick se den där annonsen i tidningen, då slog ha-begäret ut i full blom hos mig Jag har ju faktiskt gått igenom en maskinskrivningskurs, och nu såg jag min chans att fä valuta för kursavgiften och pengar till att köpa mig en ljusblå blus som jag trodde jag behövde.

Я не люб­лю быть бед­ной. А ты ведь пони­ма­ешь: когда в семье пяте­ро детей, то каж­до­му доста­ет­ся не так уж жут­ко мно­го кар­ман­ных денег на целую неде­лю. Не думай, что я небла­го­дар­ная. Я часто думаю о том, что тыся­чи бес­при­зор­ных детей, нуж­да­ю­щих­ся в помо­щи, бро­дят по ули­цам Лон­до­на. Но это не меша­ет мне желать мно­же­ство вещей. Мама, конеч­но, гово­рит, что нет худ­шей болез­ни на све­те, чем жаж­да иметь, и что чело­век быва­ет счаст­ли­вее, если не стре­мит­ся к тому, чего нель­зя полу­чить. Я изо всех сил пыта­юсь научить­ся избе­гать подоб­ных жела­ний и не роп­тать; боль­шей частью мне это уда­ет­ся. Но когда я уви­де­ла в газе­те объ­яв­ле­ние о том, что тре­бу­ет­ся маши­нист­ка, в моей душе пыш­ным цве­том рас­цве­ла жаж­да иметь.

Я ведь фак­ти­че­ски про­шла курс маши­но­пи­си, а теперь у меня появил­ся шанс полу­чить валю­ту на опла­ту кур­сов и день­ги, что­бы купить свет­ло-голу­бую блуз­ку, кото­рая, как я думаю, мне нужна.

– Бук­валь­ный пере­вод Я не люб­лю быть бед­ной откро­вен­но плох. В ори­ги­на­ле доволь­но тон­кий изво­рот смыс­ла, кото­рый надо бы уло­вить и пере­дать. Быть бед­ным нико­му не нра­вит­ся, кро­ме раз­ве что нищен­ству­ю­щих мона­хов. Тут под­ра­зу­ме­ва­ет­ся, что быть таким, как бога­тый маль­чик Стиг, кото­рый в нача­ле гла­вы «небреж­но швы­ря­ет­ся кро­на­ми», некра­си­во, но и в срав­ни­тель­но скуд­ном, не «ста­тус­ном», суще­ство­ва­нии ника­ко­го осо­бо­го досто­ин­ства нет. Так как речь идет о день­гах, – в Шве­ции при­ня­то раз в неде­лю выда­вать детям неболь­шую сум­му на мел­кие рас­хо­ды, – то, может быть, сле­до­ва­ло пере­во­дить: Мне не нра­вит­ся счи­тать каж­дую кро­ну. К тому же быть бед­ной как-то неумест­но в устах девоч­ки, чей папа дирек­тор шко­лы, мама — заня­тая пере­вод­чи­ца, и семья содер­жит при­слу­гу. Здесь опять у Бра­уде пере­ве­де­ны сло­ва, а не смысл. И что­бы най­ти удо­вле­тво­ри­тель­ное реше­ние, нуж­но пере­во­дить не текст, а про­из­ве­де­ние, посто­ян­но соот­но­сясь с целым. При таком под­хо­де пред­ло­жен­ный мной пере­вод, фор­маль­но несход­ный с ори­ги­на­лом, не пока­жет­ся отсе­бя­ти­ной: он с этим целым хоро­шо гармонирует.

… med flera pålitliga tröstegrunder – Это иро­ни­че­ское при­бав­ле­ние в пере­во­де опу­ще­но, ско­рее все­го, из-за непо­ни­ма­ния син­так­си­че­ских свя­зей. В ори­ги­на­ле геро­и­ня часто дума­ет об улич­ных детях, уте­шая себя тем, что хотя она и не может иметь все, что захо­чет, ей совсем не так пло­хо как им. Но у нее есть и дру­гие столь же «надеж­ные» уте­ше­ния. Теря­ет ли что-нибудь рус­ский текст от тако­го про­пус­ка? Да, теря­ет. Про­па­да­ет акцент на том, что геро­и­ня бла­го­род­но подав­ля­ет в себе жела­ние иметь, но это ей не вполне удается.

… жаж­да иметь в таком абсо­лю­тив­ном упо­треб­ле­нии, без пря­мо­го допол­не­ния, зву­чит коря­во. Более умест­ным было бы иди­о­ма­ти­че­ское рус­ское выра­же­ние жела­ние иметь – доволь­но частот­ный фра­зео­ло­гизм, у кото­ро­го такое упо­треб­ле­ние не редкость. 

… фак­ти­че­ски про­шла курс … – В пере­во­де выде­ле­но не то, что в ори­ги­на­ле, и про­по­зи­ци­о­наль­ная уста­нов­ка иска­же­на. Имея в виду ква­ли­фи­ка­ци­он­ное тре­бо­ва­ние driven, геро­и­ня гово­рит: Я ведь и в самом деле про­шла курс маши­но­пи­си, то есть «с ”искус­но­стью” у меня все в порядке».

А вот этот фраг­мент: у меня появил­ся шанс полу­чить валю­ту на опла­ту кур­сов – это уже гру­бей­ший ляп. Речь о том, что курс, кото­рый был плат­ным, оку­пит­ся, если у нее бла­го­да­ря ему будет зара­бо­ток, и к тому же она смо­жет купить себе жела­е­мое. Att få valuta för ngt – это нерас­по­знан­ная пере­вод­чи­цей иди­о­ма, и ни с какой валю­той она не свя­за­на. Она зна­чит, что какие-то уси­лия, затра­ты оку­пят­ся, при­не­сут пло­ды. С уче­том того, что послов­ный пере­вод порож­да­ет бес­смыс­ли­цу, поче­му же было не поис­кать, про что это выра­же­ние? Прав­да, имев­ший­ся на то вре­мя, когда делал­ся пере­вод, швед­ско-рус­ский сло­варь Д. Мила­но­вой это­го зна­че­ния не при­во­дит, да и вооб­ще эта ста­тья в нем откро­вен­но пло­хая. Но все же если ты про­фес­си­о­наль­ный пере­вод­чик, то най­ди, доко­пай­ся. Это зна­че­ние ведь было и в ста­ром изда­нии Norstedts stora svenska ordbok, кото­рое было тогда доступ­но рос­сий­ским переводчикам.

Utan att underrätta någon om mina planer gick jag på eftermiddagen upp på den där renskrivningsbyrån och blev mottagen av en dam med skäggvårta på hakan och min som en härförare. ”Är fröken driven maskinskriverska”, sa hon och såg på mig med mycket tvivlande blick.”O ja, kolossalt driven”, svarade jag glättigt och såg drivnare ut än de flesta.

Нико­му ниче­го не ска­зав о сво­их пла­нах, я отпра­ви­лась в пол­день в это самое «Бюро пере­пис­ки начи­сто» и была при­ня­та дамой с порос­шей воло­са­ми боро­дав­кой на под­бо­род­ке и с выра­же­ни­ем лица, слов­но у полководца.

— Вы искус­ная маши­нист­ка, фрё­кен? — спро­си­ла она, гля­дя на меня с вели­чай­шим сомне­ни­ем во взгляде.

— О да, чрез­вы­чай­но искус­ная, — жиз­не­ра­дост­но отве­ти­ла я, ста­ра­ясь выгля­деть гораз­до искус­ней, чем боль­шин­ство дру­гих машинисток.

– Это хоро­шо пере­ве­ден­ный отры­вок. В част­но­сти, выбор пере­во­да при­ла­га­тель­но­го driven, о чем уже было ска­за­но, пред­став­ля­ет­ся пра­виль­ным, даже если в газет­ном объ­яв­ле­нии оно про­чи­ты­ва­ет­ся ско­рее как уме­лая или опыт­ная. Но искус­ная луч­ше увя­зы­ва­ет­ся с высо­ко­пар­ной мане­рой началь­ствен­ной дамы.

Еще одно заме­ча­ние каса­ет­ся «Бюро пере­пис­ки начи­сто». Сам по себе этот пере­вод хорош и заба­вен, но так как это не назва­ние, то заклю­чать его в кавыч­ки и писать с заглав­ной бук­вы не было необходимости.

“Provskriv här då”, sa skäggvårtedamen och placerade mig vid en skrivmaskin, varefter hon själv gick in i ett annat rum. Jag skred till verket. Du vet att när man skriver maskin så ska fingrarna vila på tangentbordets mellersta rad och därifrån endast göra små utflykter hit och dit i omgivningarna. Ögonen ska man ha på texten, inte på tangentbordet, fingrarna ska själva veta var de hör hemma. Jag lyckades emellertid, utan att jag märkte det, redan från början fumla upp fingrarna på översta tangentraden, och så satte jag i gång med att skriva för glatta livet och hoppades att tanten i rummet bredvid skulle uppskatta när jag slamrade i väg som en kulspruta. Om en liten stund tittade jag efter vad jag hade skrivit. Och på det fina, vita papperet stod följande hjärtskärande faktum:

Q55 Wh48fg uqwi8j O4 3u ui94 koyw5 w9u i71f34 okht.

— Напе­ча­тай­те тогда проб­ный текст, — ска­за­ла дама с боро­дав­кой и поса­ди­ла меня воз­ле пишу­щей машин­ки, после чего сама вышла в сосед­нюю ком­на­ту. Я подо­шла к машин­ке. Ты зна­ешь, что, когда печа­та­ешь на машин­ке, паль­цы поко­ят­ся в сред­нем ряду кла­ви­а­ту­ры и дела­ют отту­да неболь­шие вылаз­ки туда-сюда вокруг. Гла­за не отры­ва­ешь от тек­ста, а не от кла­ви­а­ту­ры, ведь паль­цы сами долж­ны знать, куда им надо. Я меж­ду тем умуд­ри­лась, сама не заме­тив это­го, уже с само­го нача­ла нелов­ко задер­жать паль­цы в верх­нем ряду. И вот я нача­ла печа­тать изо всех сил, наде­ясь, что тет­ка в сосед­ней ком­на­те оце­нит мое ста­ра­ние, когда я, дре­без­жа, застро­чи­ла, слов­но пуле­мет, на машин­ке. Через неко­то­рое вре­мя я взгля­ну­ла на то, что напи­са­ла. И уви­де­ла на кра­си­вой белой бума­ге сле­ду­ю­щий душе­раз­ди­ра­ю­щий текст:

Кв Вх 48 фг укви 8–6 04 Зу уи94 койвб в9у и71ф34 окхт.

– … поса­ди­ла меня воз­ле пишу­щей машин­ки – Ну, не воз­ле, конеч­но, а уса­ди­ла меня за машин­ку. Уточ­нять, что это пишу­щая машин­ка, нет ника­кой нуж­ды; уже сот­ню раз ясно, о чем речь.

Ты зна­ешь, что, когда … – Не очень хоро­ший син­так­сис. Да и Ты зна­ешь … вот так в нача­ле в поряд­ке обра­ще­ния вряд ли удач­но в этом кон­тек­сте: геро­и­ня ведь не про­сит раз­де­лить с ней какие-то ее убеж­де­ния или при­со­еди­нить­ся к ее мне­нию. Гово­ря Du vet att …, она лишь веж­ли­во пред­по­ла­га­ет, что ее подру­га, может быть, зна­ет про тех­ни­ку маши­но­пи­си. Поэто­му луч­ше было бы Как ты, долж­но быть, зна­ешь … или Как тебе, долж­но быть, извест­но, когда печа­та­ешь … и т.д. А в соче­та­нии туда-сюда вокруг сло­во вокруг излишне, это ненуж­ный плео­назм. Пере­вод­чи­ца явно хоте­ла как-то отра­зить упо­треб­лен­ное в ори­ги­на­ле i omgivningarna, но в таком слу­чае куда луч­ше было бы, ради пущей иро­нии, при­бег­нуть к дослов­ной пере­да­че: туда-сюда по окрест­но­стям, куда паль­цы дела­ют вылаз­ки – про­дол­жая мета­фо­ру. Это как раз тот слу­чай, когда сло­вар­ное зна­че­ние ока­зы­ва­ет­ся опти­маль­ным, и такой выбор с вуль­гар­ным бук­ва­лиз­мом не име­ет ниче­го общего.

… уже с само­го нача­ла нелов­ко задер­жать паль­цы и т.д. – Опять черес­чур книж­но, серьез­но и обсто­я­тель­но. Бритт-Мари же с само­иро­ни­ей обо всем этом рас­ска­зы­ва­ет. Может быть луч­ше было бы уго­ди­ла паль­ца­ми в верх­ний ряд или, в раз­ви­тие все той же мета­фо­ры, забра­лась паль­ца­ми на верх­ний ряд (в ори­ги­на­ле ведь это обо­зна­че­но адвер­би­аль­ной части­цей upp). Даль­ше пере­вод выдер­жан в том же сред­не­ли­те­ра­тур­ном сти­ле: через неко­то­рое вре­мя. Но Om en liten stund в ори­ги­на­ле зву­чит же совер­шен­но ина­че. Den fina, vita papperet здесь не зна­чит кра­си­вая бума­га, а зна­чит при­мер­но на без­упреч­но белой, дев­ствен­но чистой или что-то в этом роде. И запя­тая, постав­лен­ная в ори­ги­на­ле меж­ду дву­мя при­ла­га­тель­ны­ми, отнюдь не слу­чай­на: она зна­чит имен­но, что бума­га (была) хоро­ша сво­ей белиз­ной, пока на ней не появи­лись эти кра­ко­зяб­ры. Кста­ти, о них:

Так как машин­ка – со швед­ской кла­ви­а­ту­рой, то напе­ча­тать то, что при­ве­де­но в пере­во­де, Бритт-Мари никак не мог­ла. Здесь нуж­но было сохра­нить эту гали­ма­тью латин­ски­ми буквами.

Eller något dylikt. Ingen ska kunna säga på min döda mull att jag inte vet när ett slag är förlorat. Jag insåg att tidpunkten var inne for ett ordnat återtåg, och jag slank ut genom dörren utan att spilla tid på att säga adjö. Men nu efteråt riktigt sörjer jag över att jag inte fick skåda hennes ansiktsuttryck när hon kom tillbaka, damen med skäggvårtan, och såg mitt verk:

Q55 Wh48fg uqwi8j O4 3u ui94 koyw5 w9u i71f34 okht.

Или некое подо­бие это­го. Одна­ко никто не смо­жет ска­зать над урной с моим пра­хом, что я не знаю, когда бит­ва про­иг­ра­на. Я сочла, что настал момент для орга­ни­зо­ван­но­го отступ­ле­ния, и выскольз­ну­ла за дверь, не теряя дра­го­цен­но­го вре­ме­ни на то, что­бы попро­щать­ся. Но теперь я уже по-насто­я­ще­му горюю, что не уви­де­ла выра­же­ния лица дамы с боро­дав­кой, когда она вер­ну­лась и узре­ла мое произведение:

Кв Вх 48 фг укви 8–6 04 Зу уи94 койв5 в9у и71ф34 окхт.

– Или некое подо­бие это­го. – Сно­ва излиш­няя, на мой взгляд, книж­ность. Поче­му было не ска­зать: Или что-то вро­де того?

… никто не смо­жет ска­зать над урной с моим пра­хом … Нель­зя не почув­ство­вать натя­ну­тость, искус­ствен­ность это­го выра­же­ния. При­чи­на все та же: бук­ва­лизм. På min döda mull – это иди­о­ма, не име­ю­щая в швед­ском язы­ке тако­го наро­чи­то экзо­ти­че­ско­го зву­ча­ния, какое ей при­да­но в пере­во­де. Надо было искать менее мар­ки­ро­ван­ное реше­ние, жела­тель­но тоже иди­о­ма­ти­че­ское, а не пытать­ся пере­во­дить дослов­но. Может быть, даже при­глу­шить экс­прес­сию: Но никто даже поми­ная меня не ска­жет, что я не зна­ла, когда бит­ва про­иг­ра­на. Но здесь добав­ле­но для более внят­ной свя­зи с пред­ше­ству­ю­щим тек­стом. Далее: Я сочла … тоже зву­чит по-кон­це­ляр­ски. К тому же в ори­ги­на­ле это­го нет, а по тону выска­зы­ва­ния мож­но было пере­ве­сти, напри­мер, Тут я поня­ла или сооб­ра­зи­ла, что…, непо­сред­ствен­но свя­зы­вая это пред­ло­же­ние с преды­ду­щей репли­кой, про то, что геро­и­ня сра­зу пре­крас­но поня­ла, в каком поло­же­нии очу­ти­лась. По насто­я­ще­му горюю в этом отрыв­ке тоже слиш­ком мар­ки­ро­ва­но, пре­уве­ли­че­но. Тут ско­рее Теперь мне все-таки жаль … и т.д.

Nu har jag bestämt mig för, dels att den ljusblå blusen var absolut onödig och dels att det hade varit idiotiskt att försöka hinna med mera arbete, när vara snälla lärarinnor så väl sörjer för att man inte ska vara sysslolös om kvällarna. Och dessutom har jag skrivarbete ändå. Tack vare Alida! Alida svarar på friarannonser. Men när hon hade svettats en hel kväll över ett brevsvar och inte kunnat åstadkomma mera än ”jag är rätt tjok och intriserad av vad som helst”, vände hon sig i sin nöd till mig. Först fick jag formligen svära på att inte tala om något för den övriga familjen. Och när jag hade gjort det ryckte hon fram med sin begäran. Stackars Alida, hon är snart 40 år och en glad och moderlig kvinna som så väl skulle behöva ha ett eget hem i stället för att gå här och slita hos oss. Och nu har hon tydligen bestämt sig för att, kosta vad det kosta vill, så ska här skaffas en man. Vi svarar på annonser i ett i ett. För tillfället ligger vi i underhandlingar både med ”Troende man med egna sängkläder” och ”En som prövat livet”. Jag håller på honom med sängkläderna, men jag tror att han som prövat livet gjort det djupaste intrycket på Alida. Han skriver att han ”under år som svunnit längtat efter en ljuv liten kvina att kvitra på min husliga härd”, och Alida bränner av lust att fa sätta i gång med kvittringen. Vissa tecken tyder emellertid på att han som prövat livet har gjort det så pass grundligt, att det inte blir nådigt för den som ska kvittra åt honom i fortsättningen. Så jag gör vad jag kan för att få Alida på bättre tankar och vända sin håg åt den troende.

И вот я реши­ла отка­зать­ся от мыс­ли о сверх­уроч­ной рабо­те: отча­сти пото­му, что свет­ло-голу­бая блуз­ка была мне абсо­лют­но не нуж­на, а отча­сти пото­му, что пол­ным иди­от­ством было бы даже пытать­ся успеть еще с какой-то допол­ни­тель­ной рабо­той, когда наши милые учи­тель­ни­цы и без того забо­тят­ся о том, как бы мы не сиде­ли празд­но по вече­рам. Кро­ме того, у меня есть все-таки допол­ни­тель­ная маши­но­пис­ная рабо­та. Бла­го­да­ря Али­де! Али­да инте­ре­су­ет­ся брач­ны­ми объ­яв­ле­ни­я­ми и отве­ча­ет на них. И когда одна­жды вече­ром она поте­ла над отве­том на пись­мо и не мог­ла выжать из себя боль­ше ниче­го, кро­ме: «Я жуть какая тол­стая и инти­ри­су­юсь всем, что угод­но…», она в сво­ей беде обра­ти­лась ко мне. Сна­ча­ла мне при­шлось самым серьез­ным обра­зом поклясть­ся, что я ниче­го не ска­жу все­му осталь­но­му семей­ству. А когда я покля­лась, она рас­кры­ла мне свои кар­ты. Бед­ная Али­да — ей ско­ро испол­нит­ся сорок лет, она весе­лая и по-мате­рин­ски доб­рая жен­щи­на, кото­рой сле­до­ва­ло бы иметь свой дом вме­сто того, что­бы над­ры­вать­ся здесь у нас. И теперь она, оче­вид­но, реши­ла — чего бы это ни сто­и­ло — раз­до­быть мужа. Мы акку­рат­но отве­ча­ем на пись­ма. В насто­я­щее вре­мя мы ведем пере­го­во­ры с «веру­ю­щим муж­чи­ной, име­ю­щим соб­ствен­ное постель­ное белье», и с «чело­ве­ком, испы­тав­шим, что такое жизнь». Мне нра­вит­ся тот, у кого соб­ствен­ное постель­ное белье, но, по-мое­му, тот, испы­тав­ший, что такое жизнь, про­из­вел самое глу­бо­кое впе­чат­ле­ние на Али­ду. Он пишет: «В год, что минул, я тос­ко­вал по милой малень­кой жен­щине, чири­ка­ю­щей на моем домаш­нем оча­ге». И Али­да горит жела­ни­ем занять­ся чири­ка­ньем. Меж­ду тем, судя по неко­то­рым при­зна­кам, «испы­тав­ший, что такое жизнь», сде­лал это настоль­ко осно­ва­тель­но, что судь­ба не будет бла­го­склон­на к той, кото­рая ста­нет чири­кать ему в даль­ней­шем. Я делаю все, что в моих силах, ста­ра­ясь заста­вить Али­ду изме­нить свое мне­ние и обра­тить свои мыс­ли к «веру­ю­ще­му».

– Целый ряд пре­тен­зий мож­но предъ­явить и к пере­во­ду это­го, заклю­чи­тель­но­го абза­ца главы.

Начи­нать его с И вот … неумест­но. Здесь нет ни логи­ки ’и нако­нец реши­лась’ или ’наста­ло вре­мя’, ни соот­вет­ству­ю­щей инто­на­ции. Здесь речь о том, что геро­и­ня пере­ду­ма­ла или, как мож­но было бы ска­зать по-швед­ски, kom på andra (och bättre) tankar. В пере­во­де, ста­ло быть, опять иска­же­на праг­ма­ти­ка выска­зы­ва­ния. Каза­лось бы, мелочь, но из таких мел­ких праг­ма­ти­че­ских погреш­но­стей скла­ды­ва­ет­ся неряш­ли­вое целое. В дан­ном слу­чае вполне мож­но было исполь­зо­вать сло­вар­ный экви­ва­лент: Теперь …

… о сверх­уроч­ной рабо­те – Это невер­но, см. заме­ча­ние выше.

… наши милые учи­тель­ни­цы … Опять snälla пере­ве­де­но как милые, пря­мо по сло­ва­рю. Мне кажет­ся, здесь надо было несколь­ко уси­лить сар­казм геро­и­ни, выбрать более выра­зи­тель­ное при­ла­га­тель­ное, ска­жем, доб­ро­сер­деч­ные.

… не сиде­ли празд­но по вече­рам – Ошиб­ки ника­кой нет, по поче­му нуж­но застав­лять геро­и­ню выра­жать­ся так лите­ра­тур­но, а не ска­зать, напри­мер, не сиде­ли по вече­рам без дела ? Вооб­ще-то пере­вод­чи­ца, воз­мож­но, пред­на­ме­рен­но и после­до­ва­тель­но дела­ла речь разум­ной девоч­ки из интел­ли­гент­ной семьи под­черк­ну­то лите­ра­тур­ной, но по-мое­му она все-таки переборщила.

… у меня есть допол­ни­тель­ная маши­но­пис­ная рабо­та … – Допол­ни­тель­ная к чему? Это неточ­но, а зна­чит нее­вер­но. Нуж­но: К тому же я без маши­но­пис­ной рабо­ты не сижу или, пожа­луй луч­ше, не оста­лась.

… боль­ше ниче­го, кро­ме … – боль­ше излишне.

… jag är rätt tjok … – Пере­вод жуть какая тол­стая сомни­те­лен. Жен­щи­на, отве­ча­ю­щая на брач­ное объ­яв­ле­ние, пусть мало­гра­мот­ная и наив­ная, не ста­нет выстав­лять себя в таком непри­гляд­ном виде, а ска­жет, может быть, малость пол­но­ва­тая (rätt – это не «жуть», а «доволь­но»), что зву­чит не так само­уни­чи­жи­тель­но и в то же вре­мя пере­да­ет про­сто­реч­ную непра­виль­ность ее речи.

… все­му осталь­но­му семей­ству … – все­му излишне; я бы пере­вел … что я нико­му в семье ниче­го не ска­жу.

… она рас­кры­ла мне свои кар­ты … Это уже не про­сто сти­ли­сти­че­ский сбой, а иска­же­ние смыс­ла и отда­ет отсе­бя­ти­ной. Клю­че­вым здесь явля­ет­ся фра­зо­вый гла­гол ryсkte fram (≈ ’бро­си­лась, рва­ну­лась’): когда Бритт-Мари покля­лась не выда­вать тай­ну, слу­жан­ку уже было не удер­жать от изли­я­ний. Эта самая Али­да оха­рак­те­ри­зо­ва­на как про­сто­душ­ная, бес­хит­рост­ная жен­щи­на, и нуж­но было подо­брать в пере­во­де что-то, не раз­ру­ша­ю­щее этот образ. Напри­мер, … и тут она без­удерж­но мне во всем при­зна­лась.

Мне нра­вит­ся тот, у кого … – Нехо­ро­шо. Ну, не то что­бы тот нра­вил­ся геро­ине, а по ее мне­нию он был бы пред­по­чти­тель­ней для Али­ды. Нуж­но было этот смысл пере­дать, может быть, По мне так тот, у кото­ро­го … и т.д.

… про­из­вел самое глу­бо­кое впе­чат­ле­ние на Али­ду … Оши­боч­ное про­чте­ние. Не самое глу­бо­кое, а более глу­бо­кое (из этих дво­их). Фор­ма djupaste име­ет здесь зна­че­ние срав­ни­тель­ной, а не пре­вос­ход­ной сте­пе­ни. Но если уж была упо­треб­ле­на ана­ли­ти­че­ская фор­ма пре­вос­ход­ной сте­пе­ни, то нуж­но было при­ба­вить из всех (кан­ди­да­тов).

Не в год, что минул, а все минув­шие годы. Здесь мно­же­ствен­ное чис­ло, что, есте­ствен­но, соот­но­сит­ся с тем, что этот кан­ди­дат «испы­тал, что такое жизнь». Труд­но ска­зать, в чем при­чи­на такой язы­ко­вой нечут­ко­сти у мно­го­опыт­ной пере­вод­чи­цы, кото­рая была так­же про­фес­со­ром по кафед­ре скан­ди­на­ви­сти­ки, не над урной с ее пра­хом будь сказано.

… längtat efter en ljuv liten kvina … пере­ве­де­но как тос­ко­вал по милой малень­кой жен­щине. Пере­вод­чи­ца очень любит при­ла­га­тель­ное милая, но как раз здесь оно умест­но. А вот эпи­тет малень­кая выгля­дит стран­но. Здесь соче­та­ние ljuv liten име­ет в виду такую домаш­нюю при­ру­чен­ность, и liten – это такое умень­ши­тель­но-лас­ка­тель­ное упо­треб­ле­ние. В кон­тек­сте «мое­го домаш­не­го оча­га» сле­до­ва­ло, может быть, напи­сать нечто в духе тос­ко­вал по милой уют­ной женуш­ке или даже жен­щин­ке. Не наста­и­ваю имен­но на этом, но уж во вся­ком слу­чае не годит­ся по малень­кой жен­щине, хотя бы и милой.

А мэт­ры кто?

Тоже люди, – как ска­за­ла бы Бритт-Мари. А людям свой­ствен­но оши­бать­ся. Но не до такой же степени?

Тому, кто оси­лил мой раз­бор до кон­ца, может пока­зать­ся, что во всем этом пере­во­де нет живо­го места. Но это не так. По при­ве­ден­ным фраг­мен­там, а это прак­ти­че­ски весь текст гла­вы, нетруд­но видеть, что в пере­во­де Л. Бра­уде мно­го вполне при­ем­ле­мых мест и удач­ных реше­ний, и его нель­зя назвать без­ого­во­роч­но пло­хим. И тем не менее он плох или, во вся­ком слу­чае, не более чем зауря­ден. Поче­му имен­но, было пока­за­но в преды­ду­щем раз­де­ле: сме­ше­ние сти­лей, бук­ва­лиз­ма с отсе­бя­ти­ной, нерас­по­зна­ва­ние иди­ом и лож­ных дру­зей, нечут­кость к праг­ма­ти­ке выска­зы­ва­ний, оши­боч­ные про­чте­ния, небреж­ность в отно­ше­нии эко­ло­гии тек­ста – фоно­вых зна­ний и мн. др. Вот в этом мн. др. все дело. Гру­бых оши­бок не так уж мно­го, – ремес­лен­ный уро­вень доволь­но высок, – но тем боль­ше неточ­но­стей, неболь­ших, каза­лось бы, погреш­но­стей, при­бли­зи­тель­но­сти. Все это вме­сте, накап­ли­ва­ясь, созда­ет неряш­ли­вое впе­чат­ле­ние, даже если эти ошиб­ки и неточ­но­сти неза­мет­ны рядо­во­му читателю.

Одно баналь­ное, но по-види­мо­му спра­вед­ли­вое, объ­яс­не­ние это­му заклю­ча­ет­ся попро­сту в том, что ком­пе­тент­ность неко­то­рых пере­вод­чи­ков, – не одной лишь Л. Бра­уде, но и дру­гих при­знан­ных мэтров, в том чис­ле и Л. Лун­ги­ной, об одном из пере­во­дов кото­рой я буду гово­рить в сле­ду­ю­щей ста­тье, – силь­но пре­уве­ли­че­на. Речь идет об осо­бой чут­ко­сти к спе­ци­фи­ке чужих лек­си­че­ских кон­цеп­тов и грам­ма­ти­че­ских кон­струк­ций в сопо­став­ле­нии со сво­и­ми, к рас­ста­нов­ке ком­му­ни­ка­тив­ных акцен­тов, о спо­соб­но­сти выяв­лять смысл пере­во­ди­мо­го тек­ста во всей его праг­ма­ти­че­ской пол­но­те, нако­нец, про­сто-напро­сто о нали­чии или отсут­ствии истин­но­го пере­вод­че­ско­го талан­та, как бы этот послед­ний ни опре­де­лять. В кон­це-кон­цов, для пере­во­да худо­же­ствен­но­го про­из­ве­де­ния, к тому же насквозь игро­во­го, иро­нич­но­го, пол­но­го аллю­зий и реа­лий, не сра­зу оче­вид­ных для пере­вод­чи­ка и часто неиз­вест­ных адре­са­ту пере­во­да, – для это­го нуж­на ода­рен­ность не мень­шая, чем у авто­ра ори­ги­наль­но­го про­из­ве­де­ния, хотя и иной при­ро­ды. А это не каж­до­му дано, как бы ни обхо­ди­ла этот дели­кат­ный момент наша политкорректность.

Но, воз­вра­ща­ясь к нача­лу этой ста­тьи, повто­рю вопрос: как при таком, мяг­ко гово­ря, невы­со­ком каче­стве пере­во­да, – и это отно­сит­ся ко мно­гим пере­вод­чи­кам, про­из­ве­ден­ным в «бле­стя­щие масте­ра», сто­ит лишь при­сталь­но при­гля­деть­ся к их тво­ре­ни­ям и срав­нить их с ори­ги­на­ла­ми, – как мог воз­ник­нуть такой дис­со­нанс меж­ду уров­нем их пере­вод­че­ской про­дук­ции и их пре­сти­жем? Сослав­шись вскользь на конъ­юнк­тур­ные обсто­я­тель­ства, я имел в виду вот что:

В Совет­ском Сою­зе, закры­той стране, не читав­шей ни на каких ино­стран­ных язы­ках, пере­вод­чи­ки име­ли ста­тус куль­тур­ных геро­ев. Сло­жил­ся миф о недо­ся­га­е­мых высо­тах так назы­ва­е­мой «совет­ской шко­лы пере­во­да», миф, до сих пор не до кон­ца пре­одо­лен­ный. Геро­я­ми этой мифо­ло­гии неред­ко ста­но­ви­лись не бла­го­да­ря выда­ю­ще­му­ся пере­вод­че­ско­му талан­ту, а бла­го­да­ря тому, что их пере­во­ды соот­вет­ство­ва­ли неко­е­му сред­не­му лите­ра­тур­но­му стан­дар­ту, отли­ча­ясь глад­ко­стью язы­ка, и отве­ча­ли тре­бо­ва­ни­ям редак­то­ров и цен­зу­ры. Что же каса­ет­ся точ­но­сти в пере­да­че чужих реа­лий, уме­нию рас­по­знать и пере­дать аллю­зии, иди­о­мы, то к это­му осо­бых пре­тен­зий не предъ­яв­ля­лось. Соври или про­сто про­пу­сти – никто и не заме­тит. Лег­ко допус­ка­лась отсе­бя­ти­на – она же «худо­же­ствен­ная прав­да», – часто заме­няв­шая пони­ма­ние или пред­став­ляв­шая собой путь наи­мень­ше­го сопро­тив­ле­ния при пере­во­де, напри­мер, калам­бур­но­го тек­ста. Пере­вод­чи­ки, кото­рые фор­ми­ро­ва­лись в рам­ках этой «шко­лы», так или ина­че ока­зы­ва­лись ее заложниками.

Теперь же «недо­стат­ки» их пере­во­дов, слу­ча­ет­ся, меха­ни­сти­че­ски оправ­ды­ва­ют тем, что не было хоро­ших сло­ва­рей, не было досту­па к источ­ни­кам на пере­во­ди­мом язы­ке, зна­ком­ство с реа­ли­я­ми тамош­ней жиз­ни мог­ло быть толь­ко книж­ным – за рубеж не пус­ка­ли, пере­во­ды иска­жа­ли редак­то­ры и цен­зо­ры по идео­ло­ги­че­ским сооб­ра­же­ни­ям и т.д. Но шко­ла, дескать, была – и выдающаяся.

Но нель­зя обой­ти мол­ча­ни­ем и дру­гой аспект. Эта «шко­ла» была экс­клю­зив­ной замкну­той кастой, к кото­рой при­чис­ля­ли толь­ко «избран­ных». Это были те, кому доста­ва­лись хоро­шо опла­чи­ва­е­мые зака­зы и кому раз­ре­ша­лось впер­вые вво­дить в чита­тель­ский обо­рот име­на, о кото­рых чита­тель знал толь­ко пона­слыш­ке, но вызы­вав­шие ост­рый инте­рес. Боль­шую роль в полу­че­нии досту­па в этот круг игра­ли имен­но внеш­ние обсто­я­тель­ства, напри­мер, такие осо­бен­но­сти био­гра­фии, как загра­нич­ное, но не под­верг­ше­е­ся пори­ца­нию, про­шлое, про­ис­хож­де­ние из знат­ной куль­тур­ной или высо­ко­по­став­лен­ной семьи, спо­соб­ность идти на ком­про­мис­сы и т.п. Вот они-то и ока­зы­ва­лись в орео­ле это­го мифа, неза­ви­си­мо от истин­но­го каче­ства их пере­во­дов. Чита­тель же в мас­се сво­ей не мог све­рить их с ори­ги­на­лом и с жад­но­стью поедал все, чем его пот­че­ва­ли. Вот так и скла­ды­ва­лись эти репутации.

___________________________