Распознавание как фундаментальная переводческая категория:
аллюзии, скрытые цитаты, идиомы, ложные друзья
О распознавании ложных друзей, принимаемых за точные соответствия «таких же» слов в языке перевода, и фразеологизмов, которые выглядят как свободные словосочетания, говорится во многих пособиях по переводу. Стоит, однако, отметить, что распознавание – это фундаментальная и куда более широкая категория переводческой проблематики, заявляющая о себе на самых разных уровнях. Один из них – это скрытые цитаты, часто переиначенные, вводимые лишь намеком, с эллиптическим стяжениями, иронически обыгранные; это аллюзии всякого рода, предполагающие узнавание читателем исходного ситуативного контекста, вовсе не обязательно литературного.
В этой заметке я хочу, в дополнение к уже сказанному мною о распознавании в предыдущей статье, привести один такой пример. Его особенность в том, что этот контекст русскоязычному переводчику со шведского почти наверняка неизвестен, и потому задача распознавания возникает, так сказать, в чистом виде.Вот бэкграунд:
В разгар пандемии короновируса глава одного из государственных учреждений, играющих ключевую роль в борьбе с этой напастью, Myndigheten för samhällsskydd och beredskap («Комитет по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям»), вместо того, чтобы денно и нощно болеть за народ, бросает свое ведомство и отправляется – неоднократно – загорать на Канары:
Och nu [как раз в самое критическое время] behövde generaldirektören för det hele verkligen jobba för sin månadslön på 160.000 kronor. Men i stället drog han alltså till soliga Kanarieöarna. Flera gånger. Sedan hade han mage att kalla sitt uppenbara nöjesresande för något ”nödvändigt” som företogs av familjeskäl? Snälla. [DN 8/01–2021; курсив мой – Е.Р.] – «И тут [в этой чрезвычайной ситации] этому ??? следовало бы работать не покладая рук за свою зарплату в 160 тысяч крон в месяц. А он уматывает на солнечные Канарские острова. И не раз. А потом беспардонно заявляет, что его поездки, явно увеселительные, были «вынужденными» по семейным обстоятельствам. – Я вас умоляю!»Кáк переводчик может распознать, что выделенный элемент текста – это аллюзия, отсылающая к чему-то, чего скорее всего нет в его ментальном багаже? И к чему именно? Речь идет, разумеется, не об эрудированности переводчика (мол, надо досконально знать чужую лингвокультуру), а именно о его способности к распознаванию, то есть о его когнитивном инструментарии.
В таких случаях в тексте всегда есть сигналы, побуждающие отнестить к данному элементу как к интертекстуальному (в широком смысле) вкраплению. Какие же? – Это, во-первых, фраза «с акцентом». Как если бы рассказывали анекдот с грузинским или еврейским акцентом, в чем, конечно, предполагается ирония. В данном случае акцент – датский, и носитель шведского языка его уловит. Переводчик же, в особенности неопытный, может этого не почувствовать и вообще принять det hele за опечатку и решить, что вся эта фраза значит просто-напросто ’большой начальник’. И все же эта закавыка должна вызвать у него подозрение насчет невинности этой фразы. Тем более, что ее явно иронический характер наводит на мысль, что в ней обыгрывается что-то известное «своему» читателю.
Есть ли еще какие-то намеки на аллюзивность? – Обычно, главный показатель – это невозможность буквального перевода. Но не всегда. Здесь более сложный случай. Сказать * гендиректор над этим всем мы не можем, но заменив гендиректора боссом, получим почти буквальный перевод, не вызывающий лексико-грамматических возражений. Беда в том, что при этом нарушается связность текста. В нем нигде, ни до этого места, ни после, не говорится о каком-либо многообразии управленческих задач субъекта. Никакого перечисления всего того (многого), над чем он командует, в статье нет. Можно сказать, что в этом примере перевод близко к тексту чисто технически возможен, но неуместен.
Таким образом, показатели аллюзивного характера этой фразы в тексте есть, и переводчик, настроенный на работу со смыслом, а не на перевод слов, может заключить, что данное шведское выражение – это не свободное словосочетание, а цитата, название, мем, получившие если не всеобщее хождение, то, во всяком случае, распространенные настолько, что могут быть распознаны носителем языка, даже если они так или иначе травестированы. Это именно такой случай.
Теперь надо отыскать источник этого выражения. Это не слишком сложная задача, более или менее техническая. Поиск на него, даже в неизменной форме, уже в самом начале списка выдает исходное выражение: по-английски, The Boss of it All, и по-датски, Direktøren for det hele – оригинальное название одного из фильмов Ларса фон Триера, который в русском прокате был показан под названием «Самый главный босс». Таким образом, сохраняя аллюзию для читателя русского перевода, на место трех знаков вопроса в предложенном выше переводе цитированного отрывка можно было бы подставить именно это выражение. Но и оно, подобно рассмотренному выше «босс над этим всем», выпадает из общей смысловой связи. Чтобы понять, в каком именно смысле – или, лучше сказать, в каких смыслах – автор статьи употребил отмеченное мною выражение, нужно реконструировать ситуативный контекст, который оно символизирует:
Причем здесь фон Триер?
Отсылка к ситуации, на которой построен фильм, придает сказанному в статье куда более глубокий смысл, чем просто ироническое «большой начальник» или «большая шишка». Это человек не на своем месте. Посредственный актер, играющий роль настоящего руководителя. Применительно к актуальной ситуации, являющейся предметом статьи, – это номенклатурный шведский чиновник, который чем только не командовал за свою карьеру: миграционным управлением, системой социального страхования, всем полицейским ведомством, упомянутым комитетом по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям … И это не весь список его гендиректорских должностей. Воистину, «директор за все» или, может быть, за что бы ни отвечать, лишь бы не отвечать. И вот теперь, после скандальных разоблачений, получил синекуру, став директором рогов и копыт – какого-то виртуального сектора кризисных ситуаций при правительственной канцелярии. С сохранением зарплаты! В рублях это почти полтора миллиона в месяц.
Вот каков подтекст этого словоупотребления. И конечно же это выражение – это и выпад газеты против системы, вызывающим образом награждающей лоялистов, даже некомпетентных или недобросовестных, за счет граждан, которым они призваны служить. Можно ли в переводе для читателя, не имеющего соответствующих фоновых знаний, хотя бы в какой-то мере сохранить эти смыслы? Намекнуть на них? Например, сказать, этот большой номенклатурный начальник? Не уверен. Может быть посетители моего сайта предложат что-нибудь более убедительное?