Обращаясь к вам со словами gå hem och dra något gammalt över dig, ваш собеседник вовсе не призывает вас отправиться восвояси и переодеться во что-нибудь старое. И даже посылая вас лесом или с глаз долой, он не обязательно выражает этим личную к вам неприязнь. Что же он имеет в виду?
Он с нескрываемой иронией указывает вам на вашу несостоятельность, непригодность, ненужность, на тривиальность ваших взглядов, незначительность, неуместность, неактуальность, непричастность к происходящему – одним словом, на вашу нерелевантность в данной ситуации или при сложившихся обстоятельствах. Вас, так сказать, изымают из обращения в данной связи.
Это ироническое пожелание, которое может, однако, иметь разную степень модальной силы – от насмешливой рекомендации до саркастического побуждения, но оно едва ли бывает грубо ультимативным и категорически «серьезным», без тени иронии. Оно может быть обращено и на самого себя. Это не ругательство и не приказ (тогда швед сказал бы stick härifrån! försvinn ur min åsyn ’проваливай, убирайся!’). Образная основа метафоры – натягивание субъектом на себя старья – представляет адресата высказывания в приниженном, даже нелепом виде, и при этом ему, адресату, надлежит самому признать себя в непритязательном облике. И это совершенно независимо от источника модального воздействия, то есть от того, выражается ли в высказывании воля другого лица, обезличенное давление каких-то общепринятых норм или групп или его собственное стремление «укрыться» (побуждение, долженствование, желание).
* * *
Для более полного понимания уникальной специфики чужого фразеологизма бывает полезно провести пристальный разбор его лексико-грамматической структуры, в которой его концепт материально реализован. Проведем его в аспекте дословного перевода, то есть с максимальным приближением к устройству шведского фразеологизма. Вникнув в то, чтó сказано буквально, можно немало узнать о нем и по существу. В совокупности с тем, что мы уже выяснили ранее, это позволит ответить на вопрос, как именно образная основа нашей идиомы мотивирует все ее актуальные употребления.
До сих пор я исходил из допущения, более или менее некритически, что натянуть на себя что-нибудь старое – это дословный, а лучше сказать, калькирующий перевод шведского фразеологизма. При ближайшем рассмотрении оказывается, что он таковым не является, и притом в нескольких отношениях.
Такое прочтение искусственно конструирует фразовый глагол dra över (sig) со значением ’надевать’. Компонент över в нашей идиоме нетрудно принять за послелог, несущий ударение и образующий с глаголом единое семантическое целое. Фразовый глагол dra över в шведском языке в самом деле имеется, но значит он нечто иное: ’затягиваться (по времени); тж. превысить’. Напр., sammanträdet drog över (tiden) ’заседание затянулось (= вышло из регламента’). К нашей идиоме это отношения не имеет. Аберрация возникает по-видимому по аналогии с глаголами ta på / sätta på (sig), которыми обычно обозначается надевание одежды, а аналогия – вследствие того, что при буквальном переводе идиомы сочетанию något gammalt неизбежно придается предметное значение ’старая одежда’: никаких переносных значений у выражения надеть на себя что-нибудь старое или его вариантов в русском языке нет, как показано в первой части статьи. Över в нашей идиоме не послелог и не адвербиальная частица, а предлог, а över sig при глаголе dra – это обстоятельственное предложное дополнение. Функцию же прямого дополнения, предшествующего ему в этой конструкции, могут выполнять как предметные, так и отвлеченные имена, но в обоих случаях конструкция жестко ограничивает их семантику. Как именно?
В круг употреблений с предметным объектом допускаются только такие имена, как filt, täcke, pläd; duk, presenning – то есть не одежда, а нечто «навлекаемое» поверх себя или предмета, нечто «наволакиваемое», имеющее топологию покрывала. Такие употребления лишены каких бы то ни было переносных значений: они всегда понимаются буквально, причем этот буквальный смысл – вовсе не ’надеть на себя’, а ’накрыться чем‑л.’. В переносных употреблениях, которые в современном узусе по-видимому преобладают, эту позицию занимает имя, обозначающее нечто сугубо отрицательное для статуса субъекта (здесь им не может быть предмет, только лицо или лица): нечто такое, подо что он «подпал» или, если угодно, то, чем его «накрыло». Сочетание dra något över sig в таких случаях употребляется метафорически: в значении ’навлечь на себя чье‑л. отрицательное отношение и оказаться в приниженном или отверженном положении’, напр., dra Guds vrede / skam / vanära / löjets skimmer / förbannelse över sig, т.е. ”навлечь на себя Божий гнев / позор / бесчестье / осмеяние / проклятие”.
Эти два смысла – переносный ’навлечь на себя’ и прямой ’накрыться’ – состоят в очевидном родстве: оба санкционированы конструкцией att dra ngt (что‑л. накрывающее) över ngn (обычно sig) или ngt (накрываемый предмет). Это родство довольно наглядно проявляется в такой, например, паре, как dra skam över sig – покрыть себя позором.
Выражение dra något gammalt över sig не употребляется в буквальном смысле 1). Именное сочетание något gammalt не имеет здесь никакого конкретного значения, узаконенного конвенцией, как бесчестье или проклятье. Когда оно втянуто в эту конструкцию на место прямого дополнения, оно уже не может пониматься предметно, а уподобляется «именам отвержения», о которых сказано выше, по своей категориальной семантике. Оно, так сказать, подчиняется семантике конструкции со значением ’навлечь на себя’. По своему концептуальному содержанию оно не менее, а может быть и более сложно, чем, скажем, vanära или förbannelse, но, в отличие от этих концептов, не имеет лексикализованного неидиоматического выражения для смыслового комплекса ’Cубъект навлекает на себя реакцию иронического «изъятия из обращения» (ср. с «осмеянием» выше) как чего-то устаревшего, неактуального, неуместного в данных обстоятельствах. Или, как уже сказано, нерелевантного.’ Конкретное же содержание этого отношения сугубо ситуативно и всякий раз требует от переводчика нестандартных решений.
Накрываясь «чем-нибудь старым», субъект вместе с тем исключается из поля зрения – не в буквальном смысле, конечно, а именно по причине его неактуальности и непричастности к ситуации. Ему предлагают, рекомендуют, его побуждают или же он по своей воле предполагает «выйти из игры», удалиться из актуальной ситуации и, тем самым, из поля зрения остающихся в ней участников. Отсюда импликатура «скрыться с глаз», которую словари выдают за эквивалент, но который в действительности отражает лишь один из семантических аспектов концепта идиомы, пусть даже и «главный».
Могут возразить, что упомянутая выше смысловая аберрация – приписывание сочетанию dra över значения ’надеть’ – могла возникнуть по аналогии не с ta på, а с dra på, и что вариант перевода натянуть на себя что-нибудь старое как раз буквален. В самом деле, глагол dra тоже употребляется с послелогом på – как в конкретном значении ’натянуть на себя’ (одежду, обувь: dra på sig tröjan/stövlar ’свитер/сапоги’), так и в переносном ’навлечь на себя’ (dra på sig kritik/skulder ’критику/долги’). Последнее, однако, только в смысле ’своими действиями «притянуть» к себе’. Смысловой элемент ’накрыться’, привносимый в идиому предлогом över, в обоих типах употреблений dra på отсутствует. Даже такие с виду неотличимые выражения, как dra på sig gudarnas vrede и dra gudarnas vrede över sig, не тождественны. Первое по своей топологической схеме подобно направленному вектору, второе – распростертой поверхности: «привлечение (к)» vs. «подпадание (под)». Что же касается глагола натянуть, то он может, разумеется, употребляться в значении ’надеть’, причем объектом может быть только предмет одежды или обуви (натянуть пальто / сапоги / перчатки) и только «облачающий», но не «покрывающий». Нельзя, например, * натянуть шляпу или накидку. Если же он употребляется в смысле ‘накрыться’, то только в сочетании с дополнением на себя, а это неизбежно значит не просто ’накрыться’ или ’укрыться’, а еще акцентировать это действие, то есть маркировать принятие соответствующего облика 2). В концепте идиомы этого элемента нет.
Предлагая перевод-кальку, – с тем, повторяю, чтобы с максимальной близостью воспроизвести для читателя лексико-грамматический состав оригинального фразеологизма, – мы вполне механически передаем dra över sig как натянуть на себя, а не накрыться (чем‑л.) – так как это уже не было бы дословным переводом. А это неизбежно ассоциируется с надеванием одежды с целью придания себе некоторого желательного субъекту облика или имиджа. Этого в концепте шведского фразеологизма нет. В классе ситуаций, в которых уместно его употребление, нет таких, в которых субъект переодевается для какого-либо эффекта (см. ч. 1).
Далее, принимая компонент något в сочетании något gammalt за неопределенное местоимение и переводя по словарю как что-нибудь старое или какое-нибудь старьё, мы опять-таки искажаем буквальный смысл фразеологизма. У этого элемента здесь особая функция. Он вовсе не означает ’что угодно; все равно чтó, лишь бы старое’. Это скорее местоименнное существительное со значением, сходным с ’нечто” или ’кое-что’– такое, что в каком-то смысле значимо. Говорящий иронически призывает адресата высказывания (возможно, и самого себя) признать себя устаревшим, неактуальным, неуместным – нерелевантным – в том именно смысле, вполне конкретном, какой предполагается ситуативным контекстом. Оба знают, чтó такое это «нечто». Например, в отрывке Det är inget fel i att ibland gå hem och dra något gammalt över sig и т.д. (см. последний пример в ч. II словарной статьи при слове gammal) это самоустранение субъекта из актуального публичного контекста ценой добровольного принятия статуса некоторой социальной ущербности.
Представляется также, что в составе идиомы компонент något сохраняет в своей семантике, пусть и едва ощутимо, нечто от адвербиального значения малой степени, небольшого количества. Это иронически смягчает указание на нерелевантность субъекта. Нашей идиоме, как уже упоминалось, не свойственна грубая ультимативность. Во всех употреблениях проявляется модальность пожелания, иронической побудительности или рекомендации, но не повелительности в смысле категорического требования или приказа 3).
* * *
Как видим, лексико-грамматическая деконструкция идиомы в режиме дословного перевода обнаруживает, что он только кажется буквальным, а в действительности далек от точного соответствия.
Теперь, когда мы выявили концептуальное содержание разбираемой идиомы, вернемся к вопросу о механизме мотивации ее актуальных смыслов. Этот механизм непрозрачен, связь между заключенным в идиоме схематическим образом «натягивания на себя старья» и ее многочисленными смысловыми реализациями в различных ситуативных контекстах отнюдь не является непосредственно очевидной. Способность «усмотрения» этой связи, пусть только интуитивно – это необходимая предпосылка отыскания оптимальных вариантов перевода.
На первый взгляд, ответ прост: имя этому механизму – метафора. Но метафора чего?
Метафоре полагается иметь два члена: то, исходя из чего осмысляется нечто «из другой оперы», и само это другое. Ну, скажем, вино любви. Любовь в некотором смысле уподобляестя вину – она «опьяняет», но это, разумеется, две различных сферы когнитивного опыта. Первый член метафоры в нашей идиоме налицо: ’натянуть на себя старье значит …’ Что именно? Второй член не задан. Утверждают, что подразумевается ’скрыться с глаз’, ’придать себе непритязательный вид’, ’стушеваться’, ’оказаться отстраненным (avfärdas)’ и т.п. Иначе говоря, восстановленная до полноты, метафора выглядит так: НАТЯНУТЬ НА СЕБЯ ЧТО-НИБУДЬ СТАРОЕ – ЗНАЧИТ СДЕЛАТЬСЯ НЕПРИМЕТНЫМ. О том, что смысловой потенциал идиомы нельзя свести к одному метафорическому значению, подробно сказано в первой части статьи; повторять это нет нужды. Достаточно подчеркнуть, что «натягивание старья» метафоризируется не в каком-либо конкретном значении, а представляет собой метафору класса ситуаций, обусловливающих уместность употребления идиомы. Чем именно характеризуются ситуации этого класса, мы стремились выявить в ходе анализа концептуального содержания идиомы.
С учетом обязательно присущей высказываниям с этой идиомой модальности, возлагающей «натягивание старья» на самого субъекта, – в чем, разумеется, проявляется ироническое его уничижение или же самоумаление, – можно было бы предложить следующую формулу: ATT DRA NÅGOT GAMMALT ÖVER SIG ÄR ATT MEDGE SIN IRRELEVANS I SAMMANHANGET (’натянуть на себя что-нибудь старое – значит признать свою нерелевантность в актуальном контексте’). То есть сформулировать именно метафору класса ситуаций, которая может реализоваться в разных значениях в зависимости от прагматики, будь то ’скрыться с глаз’ или, в другом варианте, ’сделаться неприметным’, ’стушеваться, сделаться незначительным’, ’признать себя устаревшим, уйти со сцены’ и т.д. и т.п. Это, однако, не вся истина о механизме образной мотивации.
Подобно тому, как грешник навлекает на себя гнев Божий, а негодяй – бесчестие, тот или то, к кому или чему относится высказывание с этой идиомой, навлекает на себя статус «кое-чего старого». И обеим сторонам известно, чего именно. Например, субъект «неактуален», потому что несет банальную чушь, нечто всем давно известное, или пережил самого себя, как футболист или актер из примеров в моей словарной статье, или он не хочет больше «светиться» в публичном поле … Något gammalt метафорически обозначает то, что составляет конкретное содержание нерелевантности субъекта в актуальной ситации: он устарел, остал от жизни, ненужен, неинтересен, банален, его мнения неуместны, он устал быть на виду – содержание, которое варьируется в зависимости от прагматики ситуаций. Вместе с тем, метафорическое выражение осложнено метонимией: содержание нерелевантности субъекта, обусловленное прагматикой ситуации, переносится на самого субъекта как ироническое обозначение его статуса. Это он нерелевантен и неуместен в своем статусе «чего-то старого» по отношению к актуальному положению вещей. Метонимический перенос опосредован метафорой. Метафора «накрывает» субъекта «чем-то старым», метонимия делает «чем-то старым» его самого.
Подобно тому, как шляпа может замещать обозначение человека, характеризуемого как разиня или неприспособленный ителлигентишка, något gammalt при посредстве метафоры метонимически замещает обозначение человека (или эллиптически – подразумеваемого субъекта, если высказывание относится к нелицу, как в примерах про litteraturkanon и simpel konjak), характеризуемого как «нерелевантный» (устаревший, ненужный, «глуповато-нелепый», как в примере про шведского редактора, не знающего, что Аапуа – это поселок на севере страны, а не остров в южных морях, и т.п.).
Таким представляется мне механизм мотивации многоразличных смысловых реализаций идиомы, заключенный в образе «натягивания на себя старья». Остается добавить, что практический переводчик не может, да и не должен, заниматься таким дотошным анализом каждого неудобопереводимого фрагмента оригинала. Ему нужно «всего лишь» освоить концептуальный подход к переводу. Этому посвящена моя книга «Переводи не слова, а смысл», вышедшая почти одновременно в Москве и Стокгольме весной этого года 4).
___________________________
1) За исключением редких случаев обыгрывания идиомы, как описано в первой части статьи.
2) Толковый словарь русского языка определяет натянуть как ’надеть, приложив некоторые усилия’. Это, строго говоря, не вполне точно: натянуть может означать поспешность или небрежность при одевании и не предполагать каких-либо усилий. Но в словаре приводится и значение ’потянув на себя, укрыться’. Компонент на себя в этом случае обязателен, и не случайно это значение иллюстрируется примером Натянуть на себя одеяло. Без этого компонента сочетание натянуть одеяло было бы уместно разве что в ситуации, когда одеяло растягивают между какими-то опорами.
3) Примеры ее «ругательного» употребления, которые следовало бы переводить как сгинь! пропади! убирайся! и т.п., встречаются, но они для нее не характерны. Таков, в частности, пример Du din usling .., приведенный в моей словарной статье, но он нетипичен. Отмечу, что хотя он мною не выдуман, он не взят из какого-либо текста, а заимствован из шведского Wiktionary, и есть основания сомневаться в его аутентичности. По-шведски нельзя сказать * Han måste dra något gammalt över sig.
4) Повторяю ссылку для интересующихся когнитивным подходом к переводу: «Переводи не слова а смысл. Мастер-класс по письменному переводу нехудожественного текста (на материале шведского языка). Теория и практика концептуального перевода». М.: Флинта / Стокгольм: Interword, 2020.
Как всегда познавательно и интересно знакомиться с вашими статьями и публикациями. В отношении затронутого идиоматического выражения, мне кажется, имеется целый ряд подобных русских пожеланий — молчать в тряпочку (или просто — про/помолчать), сходить в баню, пойти проветриться, позагорать, отдохнуть в тени, не напрягаться, попадать пальцем в небо, пойти умыться, протереть глаза, окститься, или просто — сдохнуть..
Бесспорно, каждое (или почти каждое) из этих выражений может оказаться уместным при переводе шведской идиомы, но это всегда будут решения ad hoc, такие, которые более или менее соответствуют данному ситуативному контексту. Но именно более или менее. Они передают, скажем, идею ‘avfärda’, в том числе, и иронически, но не то уникальное, что есть в концепте шведской идиомы: något gammalt в ней — очень специфический способ исключения субъекта из актуальной ситуации. Концептуального соответствия нет, но частных “эквивалентов” сколько угодно. Как раз об этом — о незакрытом смысловом потенциале шведского фразеологизма — я и писал, и о том, что “схватывание” уникальной специфики идиомы помогает переводчику выбрать оптимальный вариант в каждом конкретном случае.