Эта статья возникла по следам дискуссии о предлогах в группе “Переводы и переводчики” на (или в?) фейсбуке — дискуссии, результаты которой меня не вполне удовлетворили. Тема разрослась, поэтому прошу набраться терпения. Все самое главное я покажу во второй части сеанса.
Вот эти, которые на крыше, – they’re riding on top of the train. Но в некотором смысле и on the train тоже. В каком именно, предстоит выяснить. Те, что торчат в дверях тамбуров, тоже едут on the train, равно как и пассажиры в вагонах, хотя и те (частично) и другие (полностью) находятся in the cars, а не on the cars.
В первом из этих двух представлений одного и того же положения дел в фокусе высказывания оказывается train как физический объект, во втором – train как средство передвижения. Это два разных способа «конструирования» ситуации (англ. construal), то есть две разные концептуализации. Об этом – в связи с недавней бурной дискуссией о конструкциях вида [ON/IN a NPmeans of transportation] на форуме «Переводы и переводчики» в фейсбуке – и пойдет речь. Дело в том, что …
ДЕЛО В ТОМ, что вопрос, почему в названии Murder on the Orient Express употреблен предлог on, а не in, почти все комментаторы обсуждали, сосредоточившись на геометрических характеристиках разных средств передвижения, названия которых возможны в позиции именной группы NP в этой конструкции. В их числе, помимо собственно поезда, упомянуты, с одной стороны, bus, ship/boat и plane, с которыми, как утверждают, надо употреблять on, потому что они – «платформы», а с другой – car и taxi, с которыми употребляется in, потому что они «контейнеры».
Это, конечно, вполне хрестоматийный подход, предлагаемый едва ли не всеми пособиями по английскому языку. Но почему бы не добавить в этот ряд еще helicopters, submarines, streetcars, horse-drawn carriages, bikes, motorcycles, push-cycles, skateboards, horses … – и не попытаться разделить их на «платформы» и контейнеры»?
В каком смысле подводная лодка это платформа? в каком – лошадь? Вот sleigh (’сани’) тоже интересное транспортное средство: Does Father Christmas ride on a sleigh or in a sleigh? Или, может быть, on a blue helicopter, которому вроде бы полагается быть контейнером, т.е. in? Обе формы не только возможны, но и примерно равночастотны.
Нет, я нисколько не отрицаю изначально пространственную природу предлогов и наличие у них «геометрического» прототипа. Беда, однако, в том, – и не единственная, о чем еще скажу, – что в языке не бывает чисто пространственных отношений – прагматически девственных, то есть не отягощенных никаким смыслом. Говорящие никогда не употребляют предлоги единственно для того, чтобы описать пространственное отношение «само по себе»: оно всегда функционально.
– Как? – возразите вы. – А вот, например, камень на берегу? Что тут еще, кроме обозначения взаимного расположения двух объектов?
– Да, правда, оба объекта лишены какой бы то ни было собственной функциональности: камень и берег – это имена природных классов, а не артефактов. Они ни для чего не предназначены и не связаны никаким содержательным отношением. Объективно это так. Но в таком виде эта фраза – просто препарат для учебника. Ни в каком случае она не может быть употреблена в речи «просто так», без всякой цели и смысла. Даже если это только ради инвентаризации предметов, увиденных говорящим на берегу. 
И, разумеется, в опыте говорящих закреплена еще и конвенционная образность: может быть это картинка, создающая ощущение одиночества или заброшенности – да мало ли чего. И я убежден, что вам скорее всего представится большой камень, может быть, валун или обломок скалы, а не такой, который можно взять в руку. Иначе говоря, между этими объектами – тем, что находится в фокусе внимания, и его фоном, – в когнитивной грамматике принято говорить о фигуре и фоне или, в других терминах, о траекторе и ландмарке, – непременно существует взаимодействие тем или иным способом, конвенционным либо примысленным автором высказывания.
Конечно, в таком примере, как этот, функциональность отношения между фигурой и фоном неочевидна. Но стоит заменить камень именем артефакта, как картина изменится. Выражение книга на берегу, несмотря на свою грамматическую правильность, не имеет смысла: камень на берегу – это часть пейзажа, а книга на берегу – непонятно что. Чтобы этот траектор можно было привязать к ландмарку, необходимо прагматическое оправдание, например, я забыл книгу на берегу – в определенном месте, там, где я до этого находился.
Тем самым, обращения к одной лишь геометрической конфигурации недостаточно для того, чтобы мотивировать осмысленное употребление предлога. И тут нужно сказать и о второй ”беде”. Употребление предлога определяется не только его собственной семантикой и семантикой именной группы (NP) – существительного, которым он «управляет», – но и характером ситуации в целом, а значит и свойствами обозначающего ее предиката. В норме мы скажем убийство в поезде, но не на поезде, и, наоборот, поездка на поезде, но не в поезде. И эти предпочтения обусловлены чем-то помимо сугубо пространственных отношений. Существует весьма тонкое взаимодействие между глаголом (или, как в приведенных примерах, отглагольным именем), предлогом и предваряемым им существительным, и выбор предлога может быть мотивирован только с учетом этих взаимодействий. Этот инсайт почти полностью отсутствовал в упомянутой дискуссии. Хотя в породившем ее вопросе речь шла именно о ситуации убийства, комментаторы, по-видимому, неосознанно, сплошь подменяли ее ситуацией поездки, как если бы употребление предлогов on и in от этого совершенно не зависело.
Необходимо отметить и еще одно «упущение. Одно и то же положение дел или, если угодно, одна и та же пространственная конфигурация, описывается в английском и русском языках прямо противоположным образом: murder on the Orient Express VS. убийство в ”Восточном экспрессе». Вопрос, с которого все началось, явно был вызван тем, что употребление on в этом случае непонятно русскому языковому сознанию, подобно тому, как употребление на в выражении птица на дереве кажется немотивированным носителю английского языка, поскольку в нем птицы сидят in the trees. Однако этим «несовпадением» никто из участников обсуждения всерьез, да кажется и вообще никак, не озаботился. Между тем, вопрос этот чрезвычайно важен, поскольку прямо относится к способам представления ситуаций, узаконенным языковой конвенцией и в разных языках различным – несмотря на то, что базовые пространственные схемы пар предлогов on – на и in – в по-видимому не отличаются.
К конвенциям – к «необъяснимому» в языке, к той черте, за которую, как кажется, не может переступить объяснительная грамматика – мы еще вернемся, а пока позволю себе повторить: по указанным трем причинам всякое правило, апеллирующее к простым пространственным моделям, неизбежно наталкивается на контрпримеры. Можно предъявить миллион примеров высказываний, в которых замена одного предлога другим не приводит к неграмматичности или хотя бы к явному изменению смысла. И даже в таком «однозначном» случае, как употребление on в обсуждаемом названии романа, это не вовсе исключено. Если во фразе murder on the train заменить предлог on на in – как это представляется уместным носителю русского языка, – то получится нечто на первый взгляд несуразное. Смысл этого выражения изменится примерно на следующий: ’убийство произошло внутри поезда, а не снаружи’. Тем не менее, это не невозможно. То обстоятельство, что фраза с in звучит по меньшей мере странно, объясняется неконвенционной фокусировкой: подчеркиванием того факта, что убийство произошло именно внутри поезда, в самом поезде, а не где-то вне его. Представить себе прагматическое оправдание такого высказывания – ситуацию, применительно к которой оно имеет смысл, – не так уж трудно. Например, тело обнаружили на перроне, но проницательный детектив установил, что убийство произошло в вагоне (и тем сузил круг подозреваемых).
К тому же не существует сугубо объективных критериев, позволяющих отделить овн от козлищ, то бишь платформы от контейнеров: один и тот же объект, как уже сказано в начале, может концептуализироваться по-разному. Причем как в одной и той же ситуации (например, как та, что на первой картинке), так и в разных. Замените ситуацию ’Убийство’ ситуацией ’Обнаружение трупа’, и поезд окажется контейнером: His body was found in the train. А если обнаружен заяц, то снова потребуется on: There is a stowaway on the train.
Выше я говорил о том, насколько чувствителен выбор предлога к прагматическому контексту. Мы только что видели, что во фразе murder on the train употребление предлога in в некоторых контекстах возможно. Однако стоит вернуться к исходному выражению Murder on the Orient Express, т.е. заменить имя класса именем собственным, как сопротивление употреблению in явно возрастает. Этому есть причины, которые я постараюсь прояснить во второй части статьи.
Стоит отметить, что в первом издании этот детектив Леди Агаты вышел под названием Murder in the Calais Coach. Имеется в виду вагон поезда, того же «Восточного экспресса», идущего до Кале. При такой фокусировке возможен вроде бы только предлог in, ведь coach – это очевидный контейнер. Or is it? А чем, собственно говоря, train больше похож на платформу, чем coach? или чем car? По-моему, он такая же платформа, как Азазелло архиерей. Это я опять же к тому, что попытки мотивировать употребление in’я и on’я одним лишь топологическим типом объекта ведут к натяжкам.
Разоблачением этой черной магии я займусь во второй части, а здесь, справедливости ради, сделаю пока только одну оговорку …
СПРАВЕДЛИВОСТИ РАДИ надо сказать, что недостаточность традиционного объяснения участниками дискуссии ощущалась. Многие, объясняя выбор предлога, имели в виду не столько объективные физические параметры транспортного средства, сколько то, какую функциональность приписывает им говорящий – площади пола, высоте салона и т.п., – то есть как он концептуализирует ситуацию. Можно сказать, что это – стихийное приближение к когнитивной точке зрения на предмет. Нам остается «всего-навсего» сделать ее осознанной.
В этой части статьи мне не удалось это уместить, как и добраться до того, чем мотивировано ее название. Если вы дочитали до этого места, то надеюсь, что не пренебрежете и второй частью.