Прежде я уже разбирал машинные переводы и писал о том, как развитие ИИ меняет – уже изменило – характер переводческой профессии, превращая переводчика в постредактора [1]. 
Главный мой тезис состоял в том, что нейросеть, неплохо справляясь с предметным содержанием текста, испытывает серьезные затруднения с «пониманием» прагматики. У робота есть сенсоры, но нет органов чувств, есть способность распознавать и воспроизводить паттерны, но нет самосознания. Не обладая эмоциональным и телесным опытом, он может вычислить, что ему больно или приятно, но не может испытывать боль или удовольствие. Поэтому он далеко не всегда может воспроизвести прагматически обусловленный смысл текста. И ровно поэтому он не заменяет переводчика-человека. Во всяком случае, когда этот смысл не тривиален, то есть при переводе текстов, отмеченных авторским своеобразием.
вполне. Подозрительна и сама постановка вопроса. Рядовой читатель, увлекающийся фэнтези и, собственно, создавший Мартину широкую популярность, вряд ли рефлектирует по этому поводу: ему довольно и вау-эффекта. Другое дело «серьезная критика». Смущенная собственным академическим снобизмом, не позволяющим ей признавать за массовой литературой культурной полноценности, она, вместе с тем, не смеет отказать прозе Мартина в художественном достоинстве. 
Это чем-то напоминает попрание знаменитым бароном законов физики. Взяв за точку опоры самого себя, он может лишь выдрать себе клок волос, но из болота не выберется. Вот и переводчик, принимаясь за редактирование своего текста, должен дистанцироваться от самого себя. Если он не сможет
). А в этой нужно подвести когнитивный базис под редакторскую жакетку. В первых двух частях [