О непродуктивности словарей
В толковых словарях русского языка этому глаголу приписываются три значения: 1. приобрести что‑л. желаемое, 2. получить что‑л. нежелательное и вредное, и 3. протянуть еще сколько-то лет (только сов.). Обычно это выглядит так:
Сентябрь 2024
These guys are creepy, and, yes, just weird as hell.
Из речи Тима Уолца на предвыборном ралли в Филадельфии о Трампе и его оруженосце Вэнсе
“Эти парни жуткие, и, да, просто чертовски странные.” —
Так эту фразу многократно цитировали в российских СМИ. Однако передача эпитета weird прилагательным странный должна вызывать недоумение. Во всяком случае, у того, кто знает, что это словцо тут же прилипло к Трампу. Непонятно, что такого в слове со значением ‘странный’, что могло бы ухватить Трампа за самое его существо и стать виральным. Ну, а тех, кто об этом не осведомлен, такой перевод просто обманывает.
Август 2024
Не так чтоб очень.
Почему именно это словечко прилипло к Трампу, а не, скажем, bizarre, grotesque, freaky или queer? Потому что эти слова скорее оскорбительны, чем ироничны. Рациональные аргументы – факты и здравый смысл – против этого персонажа не работают. Но и оскорблять его, в его же гопнической манере, не престало. А нужно снять с булли доспехи, чтобы все видели, как он нелеп. Поэтому weird.
В предыдущем посте («В поисках новой формы», 16/08) я писал, что дополнения к моему словарю я буду отныне публиковать не списком, а в жанре «слова о словах», и что намерен начать со слова förkovran. Предлагаю теперь вашему вниманию статью об этом слове, первую в новой рубрике. В сокращенном виде она уже опубликована на фейсбуке.
Публикуя январскую порцию дополнений к моему шведско-русскому словарю1), я упомянул, что, познакомившись с книгой Павла Палажченко «Мой несистематический словарь», я обнаружил, что 
они кое в чем похожи. А именно в том, что их авторы не сводят чужое слово к заведомому инвентарю значений, а стремятся выявить его «идею» или, если угодно, показать его «истинную физиономию» (по слову Л.В. Щербы). Я говорю об общности подхода: «переводи не слова, а смысл»2). Но этим сходство, пожалуй, и ограничивается. Поэтому я и затеял разговор о его книге, который во многом критичен по отношению к ней. Хотя я нисколько не отменяю данной мною ранее этому труду высокой оценки и рекомендации, конкретное содержание наших лексикографических установок существенно отличается.
Среди лексических единиц в моем словаре Samhällsordbok и дополнениях к нему, более или менее регулярно публикуемых на этом блоге, есть такие, которые могут показаться излишними. В том смысле, что они «уже 
есть» в общеязыковом шведско-русском Norstedts’e (NSRO), что значения некоторых из них «понятны и так», и что «в специализированном словаре им не место», так как они не являются терминами. Такие, например, как utstuderad, otrygghet, profil …
— Почему в названии Murder on the Orient Express употреблен предлог on, а не in?
Понимаемый буквально, это вопрос о том, как ведут себя английские предлоги при названиях средств передвижения. Ответу на него посвящены первые две статьи, в особенности вторая. Но мотивирован он тем, что носителя русского языка слегка коробит от такого употребления: по-русски надо сказать Убийство в «Восточном экспрессе». Бывает и наоборот, когда в английском употребляется in там, где говорящий по-русски вправе сказать только на: The Murders in the Rue Morgue VS. Убийство на улице Морг. How come?
Все относительно. Говорить об уникальности концепта любого слова можно лишь в относительных терминах. 
На шкале между крайними полюсами – кажущимся полным совпадением концептов своего и чужого слова («интернационализмы») и полным отсутствием соответствующего концепта в своем языке («безэквивалентная лексика») – ложные друзья ближе к первому типу. Как и интернационализмы, это когнаты, имеющие общую концептуальную основу, но отличающиеся от них тем, что их конвенционализированные в двух языках значения разошлись. Вот лишь один показательный пример. Шведское слово dramaturg по форме в точности совпадает с русским драматург, однако русское слово обозначает автора драматических произведений (по-шведски dramatiker), а шведское – завлит’а, заведующего литературной частью театра.
В статьях этой серии я стремился показать, что ни одно слово чужого языка не является истинным другом переводчика. Даже если и формы и концепты слов – своего и чужого – сходны до полного неразличения, их словарное тождество никогда не бывает полным. Каждое слово погружено в экосистему своего языка, связано бесчисленными нитями с другими лексическими единицами, сходными и противоположными по смыслу, со множеством готовых речевых фрагментов, соотносится со всевозможными ассоциациями, вступает в различные, только этому языку присущие, сочетания, имеет специфические грамматические привычки и интонационные предпочтения — и сложнейшее переплетение этих связей никогда не может быть таким же, как в другом языке.
Värld еще одно «очевидное» слово: мир, свет. Но вот встретившееся на днях в связи с кампанией #metoo выражение sexövergrepp inom studentvärlden. Ни мир, ни тем более свет в переводе не подойдут. Сексуальное насилие в студенческом мире – плохой перевод, потому что смещает представление с конкретной среды, в которой оно имеет место, 
на некую метафорическую сферу жизни и мысли студента (именно студента, а не студентов, т.е. в категоризирующем единственном числе), наполненную чем-то совсем другим: жаждой знания, дебатами, спорами о природе соцреализма, предстоящей сессией и проч. Именно слово среда представляется уместным в переводе. Но värld не значит ’среда’, и в словаре такого значения нет: не только в перечне значений, но даже в примерах.
Словечко nätverksmingel, встретившееся в одном из недавних новостных сообщений, относится к несколько иной категории. Оно составлено из двух половинок, каждой из которых в отдельности словарь предлагает ложное тождество, не касаясь целого. Контекст был про посольские мероприятия по продвижению шведского бизнеса в какой-то очередной диктатуре: nätverksmingel på svenska ambassaden.
Шведско-русский словарь-справочник
ПРАВО • АДМИНИСТРАЦИЯ • ЭКОНОМИКА • ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО • МЕДИА
Издание 4-е, Стокгольм: Interword, 2025.
НОВОЕ ИЗДАНИЕ — результат масштабного обновления. Добавлено более 1500 словарных статей с пояснениями, справочным материалом, удобными вариантами перевода, переведенными примерами и системой перекрестных ссылок, связывающих тематически соотносимые понятия. Многое уточнено и актуализировано.
Вам предлагается уникальный двуязычный путеводитель по шведскому обществу, адресованный переводчикам и студентам. Он будет полезен и представителям разных профессий в процессе адаптации к шведским условиям.
